Между живой водой и мертвой. Практика интегративной гипнотерапии

Кроль Леонид Маркович

В прошлом Полина – моя пациентка, и я знаю, что у нее было нормальное среднестатистическое прошлое. Проблематика этого прошлого, скорее, в досознательной, глубокой витальной тревоге. Поэтому очень важно, чтобы вся работа имела особенно большой аспект обволакивания, заласкивания, тепла, укачивания, – такого эмбрионального характера. Из этого эмбрионального фона, из этого тепла образовались бы некие сны, образы, мерцающие сны-образы, которые, как во сне, имеют все-таки свою определенность. Постепенно,

как переводная картинка, из этих снов, из мерцающих образов возникают четкие картины. И она оказывается субъектом, который перелистывает эту книгу картин своей жизни.

Терапевт: Давайте представим, что это не такой уж и большой отрезок времени – такая будочка, вы через нее будете перепрыгивать. Если вы двигаетесь назад, за нее, вы ее перепрыгиваете; она прочная, вы за нее не задеваете, идете назад, а если направляетесь вперед, опять через нее перепрыгиваете и идете спокойно вперед.

Полина: Будочка?

Терапевт: Бункер… В нем радиоактивное прошлое. Оно надежно изолировано.

Полина (задумчиво подпирает рукой голову, вздыхает): Так. Образ такой: забор начинается сразу за спиной.

Терапевт: Вчера?

Полина: Да, даже, может быть, до обеда. Но есть дверь, можно войти. Там написано: «Опасная зона». Действительно, бункер. Наверху – маленький кусочек, а внизу – забетонированное пространство. До забора и дальше. А наверху – маскировочная земля, и там что-то растет. Я чувствую, можно зайти, походить…

Терапевт: Значит, вы человек будущего, прошлого у вас нет?

Полина: Нет. (Смеется.) Будущего, наверное, тоже нет.

Терапевт: Вы человек настоящего, камикадзе. Прошлого нет, будущего нет, вся задача в том, чтобы направить самолет к нужной цели.

Образ камикадзе можно интерпретировать по-разному. В частности, в нем содержится некая соотнесенность с тем, что она не одна на свете. Что существуют культуры, или культурные слои, которые живут так же, как она. Это образ, в котором есть только очень ярко выраженное «здесь-и-сейчас», но в этот острый момент у человека становится как бы больше возможностей и больше жизни, чем у того человека, который на свою жизнь смотрит, как на бесконечность.

Полина: Да, достойно прожить настоящее.

Терапевт: Вы самурай. Вы готовы умереть, как настоящий человек.

Полина: Мне это нравится. (С интересом смотрит на терапевта.)

Терапевт: Умереть – значит оказать услугу человечеству, отдельному лицу, начальству, неважно кому, но здесь и сейчас. Нет прошлого, нет будущего, есть точное соответствие настоящему. Есть самурай.

Полина: Вы знаете – мне нравится. (Кивает одобрительно.)

Терапевт: Значит, остается только научиться делать харакири?

Полина (задумчиво

мотает головой): Нет, харакири не хочу.

Терапевт: Меч нравится?

Полина: Да.

Терапевт: А вы готовы научиться владеть мечом? Ведь самурай – это особый кодекс, вы всегда должны быть готовы к смерти, находиться в чистом белье…

Полина: Да, да…

Терапевт: Разобравшись со своими делами…

Полина: Да.

Терапевт: Самурай благороден в своих прошлых поступках, он бросается на смерть и рубится не щадя живота своего, он столь храбр, что может избегнуть смерти, но должен быть к ней готов.

Полина: Да.

Терапевт: Ты не ищешь смерти, но ты к ней готов.

Полина: Да.

Терапевт: Нет, ты ищешь смерти, и она должна сейчас прийти.

Полина: Самурай не ищет, просто считает, что она ходит где-то за спиной. Даже не за спиной, а рука об руку. И когда нужно, они договорятся.

Терапевт: Ну что же. Глаза у вас достаточно раскосые, меч вам нравится, но самурай – это существо, которое готово драться. Вы готовы драться за то, чтобы у вас не было прошлого и будущего?

Полина (решительно): Нет.

Терапевт: Но тогда вы готовы быть в настоящем. Драться в настоящем.

Сейчас Полина легко принимает решения. В этой фазе нашего разговора она легко и быстро отвечает на вопросы. Это отличается от ее обычной манеры вести разговор. В обычном разговоре клиентка взвешивает, так ли она говорит, тогда ли, тому ли, кому нужно. А здесь ей действительно интересно, она вовлеклась в этот разговор. Разговор хотя и нелепый, но она узнает, что он в чем-то про нее. Вообще, очень интересно, что она так решительно говорит «нет». В обычной жизни Полина всегда ведет себя очень уклончиво.

Полина: Я не хочу. Я не могу драться, потому что я не побеждаю.

Терапевт: Тогда вы не самурай… Может быть, вы самураймонах?

Полина: Хорошо бы попасть в саматхи, отключиться, не двигаться и – вперед, на тысячелетия… Только чтобы потом еще и не размораживали. Хотя, пусть, конечно разморозят, если в своем монастыре, свои по духу могут разморозить. Вот отдых-то! (Довольно продолжительная пауза.) Поэтому, наверное, плохо с физкультурой получается… (С сожалением взмахнула рукой.)

Терапевт: Вопрос в том, насколько сужаются границы. Ведь если вчера начинается полчаса назад, а завтра – через двадцать минут, то этот временной период может быть слишком узок.

Полина: Наверное, поэтому никак не примешь решение?

Терапевт: Какое может быть решение? Ведь если никакого будущего нет, то решение чисто абстрактно. И спросить себя о том, что нравилось вчера, тоже нельзя. Ведь вчера тоже нет. Поэтому приходится принимать решение о предметах, о которых ничего не знаешь.