Междумирье
Шрифт:
– Ну, – мальчик наморщил нос, – там, в мире духов, всё создаётся силой мысли. Подумал – и готово! Надо только представлять всё, что ты хочешь, очень старательно – и за себя, и за других… А так, за других, думать очень трудно. Владыка сказал, когда я вырасту и умру, то стану смотрителем – ну, такого самого места, в котором умершие будут привыкать к своему новому состоянию. А место это я должен буду создать сам. Поэтому, наверное, настоятель и послал с тобой именно меня. Мне надо набираться впечатлений, а с тобой, рыц… хозяин, это безопасно и интересно. Это правильное
– Да, только есть одно небольшое замечание, – отозвался Памва, дивясь странным вывертам логики маленького послушника. Впрочем, не таким уж странным, если принять во внимание, где и кем он воспитывался.
– Какое замечание?
– Во-первых, мы уже договорились: никаких «владыка» или «настоятель». Во-вторых – всё это отлично, насчёт воображения. Создать что-то вроде приюта… А скажи, мне, теоретик, можно ли воображением создать и гостей для этого приюта? В смысле – людские души?
– Не знаю. Наверно, нет.
– Почему нет?
– Потому, что души и так уже есть.
– Ну хотя бы одну, дополнительно?
– Я не знаю, – озадаченно признался юный послушник. – Надо будет спросить у вла… То есть, кое у кого спросить. Я никогда об этом не думал.
– Вот-вот, спроси при случае. Потому что если окажется, что душу создать можно, то в этом ты становишься равным богу. И тогда бог попросту становится лишним. А если нет – то почему нет, если всё остальное – да? И где граница между тем, что можно создать, и что нельзя? Растение? Собака?
– Растение – можно. Это я точно знаю. И горы, и лес, и небо. Именно поэтому я должен увидеть и запомнить всё самое прекрасное – вот это!
Шио раскинул руки, словно собираясь обнять весь мир до горизонта – и нежно-голубой воздух, и весеннюю лесную чащу, проснувшуюся и вошедшую в зелёную юную силу.
Поздняя весна вокруг была полна света и ветра – Памва любил это крепкое юное время, когда деревья одеты свежей, ещё не опалённой летним жаром листвой, а сверкающее в лужах солнце заставляет невольно жмуриться.
Он взглянул туда, куда в порыве восторга указывал мальчик. Действительно, вид открывался редкой красоты: под ярким синим небом с ослепительными снежными облаками торжественно застыли устремлённые ввысь бронзовые стволы сосен – безмолвная лесная стража – окаймляя ущелье, по которому вилась дорога. Она то поднималась к невысоким перевалам между холмами, то ныряла в очередной распадок.
Шио прав, подумал Памва. Впечатлений будет масса. Только вот насчёт безопасности он крепко сомневался: если Герцог хоть немного смыслит в тактике – а он смыслит, не зря его армии захватывают один город за другим! – если так, то вся фронтовая разведка, или как она там у него называется, должна сейчас вылавливать пробирающихся по самым глухим тропам гонцов Ордена. Так что нужно держать ухо востро.
Тем более, что переложить доверенную им часть Избавителя из довольно-таки заметного ковчежца во что-то не столь привлекающее внимание Шио отказался наотрез, и теперь шкатулка становилась лакомой приманкой, стоило лишь нарваться на патруль и подвергнуться обыску.
Ну, да ничего, даст Иал
Впрочем, что будет дальше, Памва загадывать не стал.
Иал удачи не дал.
Нахмурившийся Памва, прервав беспечно болтавшего Шио, повелительным жестом указал в лес. Но надежды скрыться почти не было: уж слишком отчётливы следы на дороге. Оставался, правда, шанс, что приближается не разъезд герцогских войск, а обычный караван, но рассчитывать на это не стоило: внутреннее чувство тревоги настойчиво подсказывало рыцарю, что это не так. Он тихонько сказал Шио:
– Говорить буду я. Твоё дело молчать и ни во что не вмешиваться, что бы ни случилось. Понял? Что бы ни случилось!
Посерьёзневший мальчик кивнул и сложил два пальца крестом: клятва именем Иала, понял Памва. Теперь Шио будет нем и не двинется с места без разрешения. Это хорошо.
– Остановимся здесь.
Перед ними открылась поляна с располагавшимися на ней полукругом старинными дольменами. Похоже, какой-то древний могильник. Впрочем, выбирать уже не было времени.
Они соскочили на землю и особым образом взяли лошадей за морды. Памва с удовлетворением отметил, что маленький монах знает специальную точку возле глаза: сжимая её, можно быть уверенным, что лошадь случайно не заржёт и не выдаст таким образом их местоположение. Он кивнул и, поглаживая своего коня по мягкому носу, прислушался.
Все их предосторожности не дали результата. Те, кто двигались дорогой, видимо, специально присматривали за следами: слышно было, как остановились, спешились – и двинулись по кустам. Памва с досадой дёрнул щекой, показал глазами: имитируем привал, разводи, Шио, костёр, а сам снял вьюки с коней, бросил под куст. Ничего особенного: господин и слуга отдыхают, благо время обеденное.
– Кто такие?! – грубо рявкнул первым вынырнувший из леса солдат, быстро обшаривая глазами поляну, лошадей, поклажу и неподвижно стоявших людей. Он громко свистнул, призывая остальных на место находки.
Памва молчал, давая понять, что будет разговаривать только с командиром, а отнюдь не с простолюдином. Воин нахмурился.
– Я сказал… – начал было он, но тут на поляну высыпало не менее двух десятков солдат. Предводительствовал ими, это чувствовалось сразу, широкоплечий офицер в чёрном плаще, не имевший, впрочем, никаких знаков отличия. Но то, что он здесь главный, бросалось в глаза – об этом свидетельствовали породистая лошадь, позолоченные шпоры и ещё несколько красноречивых мелочей.
– Кто вы и что здесь делаете? – спросил он глухим низким голосом.
Памва отметил, что солдаты вышколены отлично: мгновенно, не дожидаясь команды, они окружили путников, которые теперь находились внутри кольца, ощерившегося остриями коротких пик.
– Мы мирные люди, – сдержанно ответил он. И, испытующе взглянув в глаза чёрному офицеру, добавил. – Соблюдающие законы.
Офицер не обратил внимания на эти слова.
– Обыскать, – негромко скомандовал он. – Если найдётся предосудительное – повесить.