Межлуние
Шрифт:
Объяснение пришло само собой: в семье Хардман было две дочери, весьма похожих друг на друга.
Подводя промежуточный итог, Джонатан, тем не менее, не нашел к чему бы формально придраться. Он покосился на шкаф и задумался над тем, как будет объяснять офицерам о странных нестыковках. Их недостаточно, чтобы ломать судьбу человеку ничем не подтвержденными обвинениями. Если рассуждать с позиций логики, ему стоило или найти более весомое доказательство, или отложить разбирательство до возвращения на Родину. Весь вопрос в том, переживет ли команда и он сам
Почему очевидный приказ еще не был им отдан? Из-за чего его одолела такая неуверенность? Не попался ли он в ловко расставленные сети, и даже сейчас, возможно, балансирует на грани провала!
Как разведчик, Джонатан знал о шпионках, так часто использовавших наигранные чувства для достижения поставленной цели, и он мог бы изобразить увлеченность, подготовившись к неизбежной развязке. Однако, ему было противно даже думать о таком подходе. Ведь в случае ошибочности его суждений, девушка станет невинной жертвой, а он круглым идиотом, собственноручно уничтожившим доверие сослуживцев и запятнавшим честь мундира. Так или иначе, такое поведение расходилось с его пониманием качеств морского офицера. Воздушный океан рано или поздно расправляется с теми, кто не соблюдает дисциплину. Он же, как старший на корабле, не имеет права на вольности и неуставные отношения с подчиненными.
И все же он не отдал приказ, отпуская Кэтрин. Открывая шкаф и, сердечно поблагодарив Вильяма, Джонатан ухватился за спинку стула, будто боясь упасть. Сжавшиеся до боли пальцы мгновенно выдали его напряжение.
— Сэр? Да что с вами, в самом деле?
— Вы мне очень помогли, мистер Хонортаун.
Коммондер на минуту задумался.
— Все решится этой ночью. Никто из офицеров не должен спать или находиться в одиночестве с момента подъема якорей. Мисс Хардман первая подозреваемая, — тяжело обронил Джонатан.
Произнеся это, он вздохнул. Бесстрастно выполняя свой долг, он почему-то чувствовал себя предателем по отношению к милой и веселой помощнице механика.
Через просторные промежутки между кариатидами и краями красных полупрозрачных полотен занавесей, колыхающихся на ветру, можно было увидеть мощеные улицы нерушимого города, зеленые свечи деревьев, многоярусную колоннаду и каменные изгибы арок древнего строения, доминирующего своей внушительной массой над соседними зданиями. Античная арена не сохранилась полностью, но и сейчас передавала величие эпохи расцвета Гардинской империи.
Далекие раскаты грома громогласно предвещали о приближающейся грозе, и гулким эхом проносились под высокими сводами дома, ставшего обителью семьи Темпоре.
Нельзя сказать, что изменчивая погода являлась главным нарушителем спокойствия, встревожив двоих мужчин в портике. Аарон Касти полулежал в кресле, уставившись в потолок задумчивым взглядом, а Бенито Валье метался из угла в угол, рассматривая орнаменты разноцветного мрамора.
— Еще не произошло ничего непоправимого, — нарушил молчание сидящий вампиро.
— В самом деле? — беззлобно
— Нам стоит обсудить с ним дальнейшие действия. Если мы объединим силы, то у Анзиано не будет ни малейшего шанса.
— Признаюсь, меня порядком удивляет ваше спокойствие. Мы бросили вызов старейшему из нас, и вы считаете, что усиление гарнизона Ая ничего не значит?
— Не имею желания тебя оскорбить, и все же ты слишком молод. Я мог бы рассказать тебе о конфликтах, лишь закаливших наших отцов, но ты не станешь меня слушать.
— Я сыт по горло историями о том времени, когда убийства совершались с особенным изяществом, а умирающий успевал написать поэму, или как ее тогда называли…
— Наше время принесло новые средства, не отменив проверенные методы. Мы все также пишем письма в надежде установить новые связи или устроить свою судьбу.
Бенито остановился, обдумывая услышанное. Без всякого сомнения, Аарон знал о содержание конверта, отправленного Дио.
— Разве это не доказательство моих слов? — Продолжал глава Парадис. — Иногда грамотно составленная партия решает множество проблем. Нисколько не осуждаю такой подход.
Не найдя лучшего выхода, Бенито промолчал. Попадая в окружение Донов старших семей, он чувствовал себя как начинающий игрок, севший за один стол с матерыми шулерами, обменивающимися между собой только им известными знаками.
Молчание могло продолжаться достаточно долго, но к счастью Бенито, из проема показался слуга, шепнувший ему на ухо важную новость.
— Он уже здесь, — облегченно выдохнул юный Дон и покосился в сторону кресла. — Проси его к нам! Живо! — Приказал он прислужнику.
Упустив важный, по его мнению, момент, он поспешно высунулся в коридор.
— И принеси фруктов и вина!
Аарон меланхолично кивнул, поменял положение тела и снова замер. Ему нравилось подчеркивать существенную разницу между суетливым хозяином особняка и истинным Доном старшей семьи.
— Превосходно!
Бенито не скрывал своей искрящейся радости, на дне которой остался изрядный осадок нервозности, и причитал в том же духе, возобновив метания по портику, с нетерпением потирая дрожащие руки.
Его состояние лишь обострилось, когда до него донеслось многочисленное шарканье подошв новоявленных гостей.
Дон Патрицио ди Пьерто, степенно возглавляющий делегацию, отличался мощной харизмой и неудержимой энергией полководца, не прощающего измены, но и щедро вознаграждающего за преданность. За победы, одержанные над эспаонским десантом и пиратами, многие называли его великим. Его воля и сила духа вдохнули жизнь в эти холодные стены, трусливо дрожащие от раскатов далекого грома и он сам, казалось, руководил движением бури. Не важно, отправлял ли он следующих за ним телохранителей сторожить входы на этаж, или поднимал бокал вина — властные движения лишь подчеркивали лидерские качества. А его гордый профиль мог бы стать украшением аверса дуката.