МИД, Кремль, кувейтский кризис
Шрифт:
В Хельсинки Буш поставил перед Горбачевым эту проблему. Последний повторил изложенные выше аргументы Минобороны, добавив, что число наших военных в Ираке постепенно сокращается. Буш нажимать не стал, и вопрос завис, что продолжало создавать почву для неблагоприятных высказываний в адрес советской политики и у нас, и за рубежом. Кстати, Верховный Совет РСФСР еще в первой половине сентября потребовал от Кремля вывода всех советских военных специалистов из Ирака.
Но вот М.А. Моисеев в начале октября оказался с рабочим визитом в США. Судя по газетному отчету о его встрече с редакторами газеты «Нью-Йорк таймс», генерал в начале визита продолжал держать «активную оборону», когда речь заходила о продолжающемся советском военном присутствии в Ираке.9 Видимо, однако, руководитель нашего Генштаба все-таки почувствовал на себе всю неловкость ситуации. Во всяком случае в конце
Но момент уже был упущен. К этому времени иракские власти стали отказываться отпускать даже тех наших военных, у кого истекли контракты. И лишь Е.М.Примакову в конце октября, во время его второго посещения Багдада удалось с немалым трудом добиться возвращения 34 наших военнослужащих. Остальных продолжали удерживать в Ираке.
Мои переговоры в Турции
Как для Ирака, так и для тех, кто в кувейтском кризисе ему противостоял, существенное значение имела позиция его северного соседа – Турции. В годы ирако-иранской войны Анкара искусно балансировала между двумя сражавшимися соседями и активно с обоими торговала. В эти годы она удвоила пропускную способность нефтепровода, по которому иракская нефть перекачивалась из района Киркука к Средиземному морю, что приносило Турции хорошую прибыль. К 1990 году ежегодный объем турецкого экспорта в Ирак достиг 750 миллионов долларов, ежедневно турецко-иракскую границу пересекало до 5 тысяч грузовых машин, в Ираке активно работали строительные и транспортные турецкие фирмы.
Показательно, что первым государством, которое Бейкер посетил после принятия Советом Безопасности резолюции о санкциях против Ирака, стала Турция. Но еще до его появления в Анкаре президент Тургут Озал распорядился перекрыть нефтепровод, сразу сократив экспортные возможности Ирака примерно на 1/3. Турецкие потери от введенных против Ирака санкций Озал оценил в 2.5 млрд долларов в год. Госсекретарю США пришлось многое пообещать, чтобы закрепить Анкару на позициях строгого соблюдения санкций и предоставить американским ВВС дополнительные возможности по использованию базы Инжирлик на юге Турции (Турции были обещаны истребители «Фантом», которые из-за возражений Греции Вашингтон долго отказывался ей поставлять; дано согласие на перепродажу турецких самолетов «F-16» Египту, обещаны поддержка вступления Турции в ЕС и увеличение займов по линии Всемирного банка до 1.5 млрд долл. в год).
В дальнейшем Анкара, уклонившись от формального подключения к МНС, оказала этим силам действенную поддержку, сконцентрировав на границе с Ираком собственную солидную военную группировку, включая танки, что побудило Багдад, в свою очередь, держать все время на севере несколько дивизий (всего Турция оттянула на себя около 100 тысяч иракских солдат).
Советско-турецкие отношения в то время переживали период заметного подъема, прежде всего на базе взаимного экономического тяготения наших стран друг к другу. Турция, в течение многих лет считавшаяся «больным человеком Европы», после ухода в 1983 году от власти в этой стране военных быстро вошла в стадию экономического подъема благодаря реформам Т.Озала (сначала премьер-министра, а потом президента). Стала существенно нарастать экономическая составляющая советско-турецких отношений, а за ней и политическая.
Как заместитель министра я отвечал и за наши отношения с Турцией. Приглашение посетить Анкару для политических консультаций было получено еще в августе, но выбраться туда я смог только в октябре. В столицу Турции я прилетел вместе со своим старшим помощником Сергеем Александровичем Карповым, человеком исключительной добросовестности и организованности, которому в период кувейтского кризиса пришлось делить со мной все прелести долгих рабочих дней и многообразных забот. Нашего посла в Турции Альберта Сергеевича Чернышева я знал уже много лет. Он долго был помощником А.А.Громыко и его основным спичрайтером, но по образованию – тюркологом. Так что быть послом в Турции ему, как говорится, сам бог велел.
Консультации в МИД Турции заняли два дня (10, 11 октября). Моим основным партнером на них был первый заместитель министра иностранных дел Тугай Озчери, с которым мы как-то очень быстро нашли общий язык, благодаря чему и обсуждение вопросов шло легко и непринужденно. Больше половины времени заняло рассмотрение различных аспектов двусторонних отношений. С обоюдным удовлетворением мы констатировали углубляющееся политическое содержание отношений, активное расширение правовой инфраструктуры, значительный
При обсуждении международной проблематики главное внимание было уделено кувейтскому кризису, предстоявшему саммиту СБСЕ в Париже и проблеме Кипра. По взаимной договоренности мы с Озчери поочереди открывали дискуссию по каждому новому пункту повестки дня. По кувейтскому кризису первому довелось высказываться мне. Я начал с изложения общего подхода, сказав, что если суммировать суть нашей позиции в связи с кризисом, то главными являются два положения: необходимо восстановить Кувейт как независимое государство и добиться этого мирными средствами. Мы делаем упор на втором элементе, поскольку существует очень серьезная опасность военной схватки. Соответственно, все принятые до сих пор резолюции мы рассматриваем как направленные на восстановление суверенитета Кувейта именно с помощью мер политического и экономического воздействия на Ирак и исходим из того, что требуется время, чтобы эти меры сработали. Что касается перспективы, то ясно, что кризис разрешим мирным путем только при условии, что Багдад сам проявит готовность вывести свои войска из Кувейта. Если он будет упорствовать, то рано или поздно Совет Безопасности окажется вынужденным сделать следующий логический шаг – пойти на санкционирование применения военной силы против Ирака. Мы не считаем, что эта мера уже назрела. Вместе с тем советская сторона честно и откровенно предупреждает – как публично, так и иными путями, доводя это до С. Хусейна, – что Совету Безопасности придется обратиться к силе. Мы прямо говорим С. Хусейну, что в случае военного конфликта его ждет разгром. Советуем ему одуматься, проявить гибкость. Мы, отмечал я, не сторонники того, чтобы разрешение конфликтной ситуации в зоне Залива брали в свои руки какое-либо одно государство или группа государств. Все решения на этот счет должен принимать только СБ ООН. И вновь подчеркнул, мы не хотим военного решения, мы против кровопролития.
Далее я рассказал о первой поездке Е.М.Примакова, о положении с советскими специалистами, о том, как нам видится общая расстановка сил в связи с кризисом, в том числе в арабском мире. Отметив как очевидность, что в Багдаде не расчитывали столкнуться со столь резкой международной реакцией на захват Кувейта, указал как на одну из безусловных ошибок Багдада неправильную оценку реакции со стороны СССР. В Багдаде не поняли, что посягательство на суверенную страну мы воспримем как удар по всему мировому порядку, как не поняли и той роли, которую мы отводим ООН, ее способности пресекать акты агрессии. Признал при этом, что для нас, действительно, было весьма непросто занять свою нынешнюю позицию в свете десятилетий сотрудничества с Ираком по самым различным направлениям и выгодности для нас экономических отношений с этой страной.
Общим выводом была констатация того, что нарочито жесткая позиция Багдада пока не дает возможности начать политический процесс, который выводил бы на решение проблемы, и что ситуация остается опасной и в значительной мере непредсказуемой. Все это лишь подчеркивает необходимость продолжать и наращивать коллективные усилия по соответствующему воздействию на режим С.Хусейна.
Т.Озчери, заявив, что он полностью присоединяется к нашим оценкам и вряд ли сможет добавить что либо существенное, тем не менее при изложении подхода Турции, который и на самом деле во многом совпал с нашим, поднял и некоторые другие вопросы. В целом турецкую позицию Озчери резюмировал так:
ѕ акт агрессии Ирака и аннексии им Кувейта неприемлем;
ѕ необходимо в полном объеме выполнить имеющиеся решения СБ ООН;
ѕ необходимо создавать максимально благоприятные условия для того, чтобы эти решения СБ достигли целей;
ѕ военные средства воздействия являются сугубо крайней мерой и они должны предприниматься строго в рамках Устава ООН;
ѕ при крайней необходимости допустимо, чтобы СБ принял решение о военных санкциях.
Под последним пунктом Озчери имел в виду, хотя и высказывался весьма скупо, наказание Багдада за совершенную агрессию путем установления для него на будущее военных ограничений. С турецкой точки зрения, говорил Озчери, в контексте кризиса речь идет и о том, насколько после его разрешения уменьшится исходящая от Ирака военная угроза для стран региона. Суть этой угрозы – сверхвооруженность Ирака.