Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия
Шрифт:
— Безгрешна! Безгрешна! Безгрешна!
И вот уже заложена воздушная колесница Куберы, которую Рама решил возвратить ее владельцу. Держа за руку бледную, но все еще прекрасную Ситу, Рама поднялся на колесницу. Рядом с ним устроились Лакшмана и Сугрива. Колесница под торжествующий вопль обезьян и медведей взметнулась ввысь. Впереди нее, указывая путь, несся Хануман, похожий на льва и птицу.
Исполнен мной данный зарок, И ожили древние шлоки. Из листьев багряной ашоки Сплетен для Вальмики венок. «Рамаяны»Шестая книга «Рамаяны» завершается возвращением Рамы и его спутников в Айодхью и воцарением победителя на троне, сохраненном благородным Бхаратой. Правление Рамы («Рамараджья») описывается как Золотой век — без смерти, болезней, преступлений, войн. Затем Рама обретает облик своего небесного отца Вишну и вместе со всеми жителями Айодхьи переносится на небо, миновав муки смерти. Седьмая книга содержит рассказ об изгнании Рамой беременной Ситы, об укрытии ее певцом Вальмики в лесном убежище, о рождении двух сыновей Рамы — Куша и Лавы, похожих на отца, как две капли молока. Вальмики, пораженный рассказом Ситы и ее благородством, перенес радости и страдания любящей пары в шлоки «Рамаяны». Росли Куша и Лава — и одновременно, как мощное дерево над кровлей хижины, разрасталась «Рамаяна», и ее шлоки, подобно птицам, разлетались по всей Индии.
Хануман, возвещающий оправдание Ситы
Куша и Лава знали поэму о подвигах Рамы наизусть, и пришли они по совету Вальмики в Айдохью, чтобы спеть под окнами царского дворца. Рама пригласил их в свои покои, и они спели для царя и его гостей вступление к поэме. Восхищенные гости потребовали, чтобы они пропели поэму до конца. И только через несколько дней, когда поэма была окончена, Рама понял, что перед ним сыновья Ситы, и распорядился, чтобы ее привели.
Он не простил ее, но попросил доказать еще раз перед всем народом свою невиновность. И обратилась Сита к матери:
— О Земля! Возьми меня в свои объятия, дай доказательство, что я невиновна перед моим супругом и перед людьми.
И Земля разверзлась, поглотив Ситу. Из образовавшегося провала выползли змеи, неся на головах золотой трон. На нем восседали Притхиви и ее дочь Сита, слившиеся в объятьях.
Народ ликовал, возглашая:
— Невинна! Невинна!
Рама стоял с опущенной головой. Слезы струились из его глаз. Он потерял Ситу навсегда.
СОРОК ЖИЗНЕЙ БУДДЫ И БОДХИСАТВЫ
Просветление
У подножья седых Гималаев жило небольшое племя шакьев, которым правил мудрый вождь Шуддходана. Однажды главная из его жен, Махамая, увидела себя во сне перенесенной к священному озеру в горах. Небесные хранители омыли ее в водах, после чего
— Ты зачала великого сына, который станет либо вселенским правителем, либо учителем мира.
Минуло время, для созревания семени назначенное, и Махамая, направляясь в дом своего родителя, в роще сандаловых деревьев родила младенца. Явившись на свет, он твердо стал на ножки и явственно произнес:
— Это мое последнее рождение. Отныне больше рождений у меня не будет.
Шуддходана решил посвятить всю свою жизнь столь одаренному ребенку. Чтобы он жил, не ведая о смерти, болезнях, страдании, было приказано огородить чертоги и окружавший их парк высокой стеной и не говорить ни о чем, что могло бы огорчить мальчика, которому дали имя Гаутама. Так в счастье и радостях текли его годы. Когда пришло время брака, Гаутаме было разрешено ненадолго выйти за стену для участия в состязаниях за право владения прекрасной Яшодхарой, двоюродной его сестрой. Гаутама затмил всех своих соперников, в том числе завистливого двоюродного брата Девадатту, получил руку красавицы и стал на двадцать девятом году жизни отцом, продолжая с наивностью ребенка считать, что всем людям живется так же легко и беззаботно, как ему.
Он бы и далее пребывал в этом счастливом неведении, не обвались в одном месте окружавшая парк стена. Прогуливаясь по саду в сопровождении верного и молчаливого слуги, Гаутама обнаружил отверстие. Его взгляду предстала каменистая дорога и с трудом передвигавший ноги человек.
— Кто это? — спросил Гаутама у своего спутника.
— Старец, — ответил слуга.
— Почему он так согнулся?
— От тяжести долгих лет, — ответил слуга.
— Значит, и я буду таким, — задумчиво произнес Гаутама. Его прекрасный светлый лоб впервые перерезала линия страдания.
Слуга промолчал, вспомнив, что ему было приказано не говорить ни о чем, что могло бы огорчить царевича.
С этого дня словно бы какая–то сила тянула Гаутаму к месту, откуда открывался неведомый дотоле мир.
Как–то Гаутама проснулся ночью и вышел, сопровождаемый слугой, в благоухающий сад. Дорога была освещена факелами. Люди молча шли с носилками, на которых недвижно лежал очень бледный человек. Время от времени из уст идущих вырывались какие–то странные, непонятные Гаутаме звуки.
— Что делают эти люди? — спросил Гаутама слугу.
— Они несут мертвого на сожжение, — отвечал тот.
— И меня так понесут? — спросил Гаутама.
Слуга молча отступил. Никто не заметил первой горькой морщины на челе царевича.
На следующий день Гаутама, сопровождаемый слугой, вновь подошел к проему в стене. Он увидел странное существо в грязном тряпье, то ли ковылявшее, то ли припадавшее на одну ногу. Оно чем–то напомнило ему обезьян, иногда проникавших в сад и опустошавших плодовые деревья. «Наверное, это неведомая мне порода людей», — подумал Гаутама.
Вдруг человек вскинул руку и зазвонил в колокольчик — так, как это делали в предтрапезные часы слуги, проходя по аллеям сада.
— Подойди сюда! — крикнул Гаутама.
Незнакомец сделал несколько шажков и остановился.
Царевич увидел, что лицо остановившегося сморщено, как кожура печеного яблока, а грудь под лохмотьями в белых язвах и струпьях.
— Кто ты? — спросил Гаутама. — Как тебя зовут?
— Разве не видишь, я — прокаженный.