Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия
Шрифт:
На четвертое утро, утомившись, Рама задремал, и во сне к нему явился владыка вод, изобилующих рыбами, в окружении своих многочисленных жен — рек и речек. «Сын Дашаратхи, — проговорил Океан громовым голосом, — есть в твоем войске обезьяний муж Нала, рожденный от божественного строителя Вишвакармана, воздвигшего Раване его прекрасную столицу Пушпаку. В Нале живет дух великого зодчего. Пусть он построит мост, а об остальном я позабочусь». Проговорив это, Океан скрылся, и вместе с ним исчезли и реки. Открыл глаза Рама, рассказал свой сон Хануману, и тот помчался за Налой.
И вскоре перед Рамой предстал обезьяний муж исполинского роста, а за его спиною на некотором расстоянии, приплясывая, двигалась вся его
— Нала! — обратился к обезьяне Рама. — Покажи прославленное искусство своего божественного родителя. Переведи нас через Океан на Ланку.
— Будет сделано! — сказал Нала и удалился.
И тотчас обезьяны принялись за работу. Они быстро натаскали с берегов ближайших озер камыш и стали под руководством Налы сплетать из него циновки, связывая их друг с другом крепкими лианами. Через пять дней тростниковое полотно длиною в сто и шириной в десять йоджан было готово. Но выдержит ли оно тяжесть огромного войска? Океан обещал помочь. Но как он это сделает? Вот о чем думали Рама и его военачальники все эти пять дней.
Внезапно подул сильный ветер. Океан вспучился огромными валами. «Наверное, это козни Раваны, — подумал Рама, — ведь он великий чародей!»
Обезьяны, строящие мост для Рамы
Но ветер внезапно прекратился. Наступило затишье, которого так не любят мореходы: как лепестки лилий, опадают паруса, и водная поверхность, недавно радовавшая глаз, напоминает степь, скучную, неподвижную, враждебную всякому порыву, движению и, кажется, даже мысли. Но на этот раз в одном месте этой степи, прямо под горой Махендрой, с которой недавно Хануман совершил свой знаменитый прыжок на Ланку, океанские валы не опустились, а застыли, образуя прерывистую линию огромных полупрозрачных зеленовато–голубых глыб. Точно такие подчас доставляют в Айодхью из Гималаев и изготовляют из них драгоценные камни, которые так ценятся не только царями Кошалы, но и во всей Индии и за ее пределами.
При виде этих глыб лесное войско разразилось ликующим ревом. И не было в нем ни одного столь непонятливого медведя, ни одной столь глупой обезьяны, которые бы с первого взгляда не поняли, что благородный Океан воздвиг из своего пребывающего в вечном колебании тела неподвижные опоры для моста. Оставалось лишь накинуть на них полотно, сплетенное из деревьев и хвороста Налой, сыном Вишвакармана, и его хвостатыми помощниками.
И вот мост, блистающий, как Млечный Путь, в ночном небе, переброшен на Ланку. Обезьяны при виде его пустились в пляс, оглашая воздух торжествующим ревом. Услышали его на небесах боги, риши и гандхарвы. Мост предстал им подобно пробору на косматой голове Океана.
Рама и Лакшмана не скрывали своей радости. Хануман перенес их на остров первыми. Братья обнялись и принесли жертву Океану, оказавшему им помощь.
Первая битва
С плоской крыши своего дворца Равана наблюдал за тем, как вприпрыжку и вприскачку движутся бесчисленные отряды обезьян, как, поднимая столбы пыли, топают медведи. Несметная рать облепила холмы и долины. Кому не хватало места на земле, зацепились хвостами за ветви и качались, пожирая какой–либо плод, корча физиономии и еще издали грозя ему кулаками. Зоркий взгляд царя ракшасов выхватывал огромные фигуры вожаков — царя обезьян Сугривы, его советника Ханумана, недавно побывавшего на острове и причинившего столько бед, исполинского обезьяньего мужа Налы, строителя моста.
— Взгляни, сын мой, — сказал Равана Индраджиту, —
Битва у стен столицы разгорелась еще утром. Засыпав рвы камнями, бревнами и землей, тысячи и десятки тысяч обезьян обступили твердыню Ланки. Они обрушили на золотые ворота города град камней и удары бревен. Сотнями они полезли на стены, оглашая местность ревом.
И тогда Равана, возгоревшись гневом, приказал своему войску выступить. Рама и его бойцы сражались яростно, крушили ракшасов топорами и палицами. Медведи сжимали врагов в своих мощных объятьях, ломали им головы. Обезьяны царапались и кусались. Весь остров наполнился воплями, исступленным ржаньем коней, звоном оружия, грохотом.
Раму окружило целое полчище ракшасов. Тысячи стрел летели в него, но отлетали от его панциря, не причиняя вреда. Стреляя из лука по средоточью врагов, он пробивал одной стрелой троих–четверых. Столь же успешно бился с ним рядом Лакшмана. Но внезапно Рама упал. Склонился к земле и Аакшмана. Это Индраджит, став невидимым, с близкого расстояния поразил их обоих ядовитыми змеями, которых он превратил в стрелы.
Небесный спаситель
Долго лежали братья неподвижно на поле боя. Обезьяны окружили павших героев кольцом, не давая никому приблизиться к ним. В это время со своим отрядом подошел Вибшихана. Приняв отряд за ракшасов, многие обезьяны бросились врассыпную. Но бегство было остановлено. Вибшихана, увидев Раму и Лакшману, пронзенных стрелами, залился слезами, и вслед за ним завыли обезьяны и медведи. Вой поднялся до самого неба. И услышал его пролетавший в облаках Гаруда. Мгновенно опустился он на землю, наклонился над израненными, окровавленными лицами братьев и коснулся их перстами. Мгновенно кожа лиц и тел сделалась чистой и золотистой, а торчавшие стрелы, став змеями, в ужасе выползли наружу.
Ритуальный сосуд с изображением Гаруды
— Кто ты? — спросил Рама, приподнимая голову.
— Гаруда. Ты ведь слышал о моей вражде со змеями, — отвечал царь птиц. — Боги дали мне власть над змеиным родом.
— Ты спас нам жизнь, — проговорил Рама, вставая. — Ты стал нам вторым отцом, и наши сердца исполнены благодарности к тебе, о сын прекрасной Винаты.
— Отныне вам змеиный яд не страшен, — сказал Гаруда, обнимая братьев. — Но будьте отныне осторожны. Берегитесь коварства ракшасов.
Проговорив это, Гаруда взмахнул огромными крыльями и поднялся в небо. Рама и Лакшмана благодарно глядели ему вслед.
При виде оживших витязей все войско взревело. Охваченные восторгом, запрыгали и заплясали обезьяны и медведи. Вырывая из земли деревья, с громкими воплями подступили они к стенам города.
Схватка
Весть о спасении Рамы и Лакшманы вызвала ярость Раваны. На сверкающей как солнце колеснице он выехал из ворот столицы. За ним следовали его лучшие военачальники, сын Индраджит на колеснице с огромным, натянутым до предела луком, на боевом слоне отважный, свирепоревущий воитель Маходара, на скакуне с раззолоченной сбруей бестрепетный всадник Пишача, ростом своим подобный горе, что уходит снегами своими за облака, на быке, словно месяц рогатом, великий Трешера, готовый метнуть свой зазубренный дротик, за ним же Нинумбха, муж чернокожий, схожий по облику с тучей.