Михалыч и черт
Шрифт:
Думал Иван Петрович, как семью обеспечить. Долго думал, как бы денег заработать.
И придумал, наконец.
Дождался как то вечера и сыну то говорит:
— А пойдём, Петь… Погуляем, что ли?
И жене сказал:
— Я хоть лес ребёнку покажу. А то сидит все дни дома, не видит ничего. Часа через два вернёмся.
Когда они вдвоём на двор вышли, сказал Иван Петрович:
— Мы с тобой, Петь, на машине поездим немного. На шоссе поедем. Папка вещь одну придумал…
— Это какую же? — Петя его спросил.
—
— А танк?
— И танк… И парашютиста… Такого, знаешь… Из рогатки запускать…
Завёл он машину.
Поехали.
Выехали на шоссе.
Иван Петрович машину в сторону отогнал, за деревьями спрятал.
Потом вывел сына на дорогу и говорит:
— Мы, Петь, так поступим… Здесь место светлое, фонарями освещено. Но в то же время ночь сейчас, так что света особого нет. Как машина какая поедет (только чтобы не очень быстрая) — мы с тобой дорогу начнём переходить. Причём близко от неё, прямо перед ней. Как она тормознёт пере нами — ты на землю падай и лежи, будто мёртвый…
— Да я и есть мёртвый, — Петя ему отвечает.
— … Нет, ты лежи так, будто ты и не оживал никогда. А дальше я уж за дело возьмусь.
В общем, так и поступили они.
Первые две машины прозевали (опята ещё необходимого не было), зато с третьей всё как по маслу пошло.
Прямо перед капотом побежали, шофёр еле успел по тормозам дать.
Петя на дорогу упал, и захрипел ещё так натурально.
А Иван Петрович как начал над ним голосить.
— Ой, сыночек! Что ж это творится то, а?! Да за что же это мне? На кого ж ты папку то бросил?! За что же сбила тебя машина то эта проклятая, номер такой-то, регистрация Московской области! Да мне же и хоронить то тебя не на что! Да как же я один то теперь буду!..
Обработал шофёра на славу Иван Петрович. И откуда талант в нём такой взялся?
Шофёр глядит — и впрямь пацан мёртвый лежит и даже остыть уже успел. Побелел весь (Петя то в могиле неделю почти провёл, так что цвет у кожи его самый подходящий для такого случая был, особенно, если в свете фонаря глядеть).
Сначала судом пригрозил Иван Петрович. Потом вроде (на бедность жалуясь) согласился на месте деньгами взять. И даже потом расписку написать, что сын погиб по собственной неосторожности и претензий к водителю у него нет.
Шофёр на радостях, что дело можно так просто закрыть все деньги наличные выгреб и даже канистру с бензином Ивану Петровичу отдал, лишь только то намекнул, что цены на топливо быстро растут, не угонишься.
А когда уехал шофёр, сказал Иван Петрович:
— Вставай, Петька. Пять тыщ нам с тобой перепало! Понравилось?
— Спрашиваешь, — ответил Петя, с асфальта поднимаясь. — Только ты, папк, с иномарками поосторожней…
И как в воду смотрел!
Ещё одну машину они опять прозевали (Иван
А следующую тормознули…
Иномарка! Роскошная, чёрная. С тонированными стёклами.
Ну, Иван Петрович старую песню начал.
— Ой, сыночек! И сбила тебя проклятущая эта машина, номер такой-то, московской регистрации! На что ж мне хоронить то тебя!
Водитель (мужик серьёзный, в тёмной, солидном костюме) из машины вышел.
На Петю посмотрел. Пульс ему пощупал.
И молчит, главное.
— Ой, как же мне жить то теперь! — пуще прежнего завёлся Иван Петрович. — Унесла тебя от меня машина номер такой-то, московской регистрации!..
— Да, мёртвый пацан… — сказал водитель.
И огляделся по сторонам.
— А ты, стало быть, и номер успел запомнить?
И руку за пазуху сунул.
— Бежим, папка! — Петька заорал и подпрыгнул даже. — У него там кобура под пиджаком!
Водила от неожиданности отшатнулся даже. На капот машины упал, глазами только хлопает.
А Иван Петрович с Петей как припустились!
За деревья забежали, в машину прыгнули.
Только услышали — выстрел им вслед хлопнул.
Ох, как быстро с места рванул Иван Петрович! Машина заскрипела аж вся!
Прямо через поле поехал, на кочки не глядя. На грунтовку выбрался — и домой.
— Хватит, — говорит он. — Хватит, Петя, нетрудовыми доходами заниматься. Заработали уже, ладно… А ты откуда про иномарки знаешь?
— Так меня же иномарка сбила, — Петя ему отвечает. — Когда я умер. И уехала… Гад, правда, папк? А катер мне купишь? На батарейках?
— Гад, — согласился Иван Петрович.
И добавил:
— Куплю. Только мамке ни-ни! Ни слова!
А дальше жили они спокойно уже.
Иван Петрович промысел ночной забросил. На работу ходил, да отсыпался днём.
Да только зашла как-то днём к нему соседка, Алевтина Николаевна. Давно она, видно, за домом его наблюдала и приращенье семейства заметила.
Если с бабой ей ещё понятно всё было (ну, нашёл… бывает и такое), то с пацаном, что по ночам возле дома бегает ей ничего не было понятно.
Откуда ребёнок то взялся? Баба то, вроде, у него недавно появилась. И не беременная она была. И не рожала. Чужой? Усыновил, что ли?
Бобыль-бобылём, а дитё, стало быть, усыновил? И это в таком то возрасте?
Интересно ей стало.
Зайти она решила. Заглянуть, вроде. С бабой его поговорить, выведать побольше.
Очень уж её любопытство мучило!
Вот и зашла.
Иван Петрович, на беду свою, на работе был. Людмила Сергеевна и Петька спали. Отсыпались.
Одна тёща, чёрт неугомонный, шкаф протереть надумала. От пыли. Запылился, дескать. На табуретку залезла, в шкаф голову засунула. Водит тряпкой да под нос гадости себе всякие бурчит, зятя вспоминая.