Микаэль Айванхов
Шрифт:
С изобретением «нечистой совести», по Ницше, началось страшное заболевание, от которого человечество не оправилось и по сей день, — страдание человека человеком, самим собой, как «следствие насильственного отпарывания от животного прошлого, как бы некоего прыжка… в новые условия существования». Таким образом, «нечистая совесть» вначале была вытесненным, подавленным инстинктом свободы. Это дало возможность закрепиться морали рабов, так как только нечистая совесть, только воля к самоистязанию служит предпосылкой для ценности неэгоистической, такой как самоотречение, самоотверженность и т. п. Из подавления свободы вырастает страх. Вначале это страх перед прародителями рода, потом в усиленной форме — перед Богом. Чувство задолженности Божеству не переставало расти
Как отмечал Ницше, восхождение христианского Бога повлекло за собою и максимум страха, и максимум чувства вины на земле. Философ раскрывает комизм христианства, показывая в то же время гений христианства: Сам Бог жертвует Собой во искупление человека, Бог, Сам платящий Самому Себе из любви к Своему должнику. На этой почве родилась воля к самоистязанию — свершился человек нечистой совести. Теперь орудием пытки для него становится мысль, что он виноват перед Богом. Естественные склонности человека породнились с нечистой совестью, а неестественные (все эти устремления к потустороннему, в основе своей «жизневраждебные») стали истинными.
Для того чтобы теперь возродить человека, нужно великое здоровье. Ницше ждет прихода человека-искупителя, человека великой любви и презрения. Этот человек будущего (Заратустра-безбожник, Сверхчеловек) избавит нас от великого отвращения, от воли к Ничто, от нигилизма, «этот антихрист и антинигилист, этот победитель Бога и Ничто — он таки придет однажды…».
Ницше называет традиционно трактуемого священника переориентировщиком ressentiment. Каждый страждущий инстинктивно ищет причину своих страданий, виновного и хочет разрядиться в аффекте на нем, т. е. принять обезболивающее. Здесь Ницше как раз и находит действительную физиологическую причину ressentiment; в роли нее выступает потребность заглушить боль путем аффекта. Священник соглашается со страждущим в том, что кто-то должен быть виновным, и в то же время указывает, что виновный и есть сам больной. В этом и заключается то, что можно было бы назвать переориентировкой ressentiment. Священник борется лишь с самим страданием, а не с его причиною. Средства, используемые для такой борьбы, до минимума сокращают чувство жизни (предписание крохотных доз радости, стремление к стадной организации и др.).
Итак, причину своего страдания больной должен искать в себе, в своей вине, а само свое страдание он должен понимать как наказание. В этом третьем рассмотрении Ницше дает ответ на вопрос о том, откуда происходит власть аскетического идеала, идеала священника, который на деле наносит порчу душевному здоровью человека, являясь воплощением воли к гибели. И дело вовсе не в том, что за спиной у священника действует Сам Бог, просто до сих пор это был единственный идеал. Самой страшной проблемой для человека было то, что его существование на земле было лишено всякой цели. Именно это и означает аскетический идеал: «Отсутствие чего-то, некий чудовищный пробел, обступающий человека, оправдать, утвердить самого себя было выше его сил, он страдал проблемой своего же смысла». Проклятием здесь было даже не само страдание, а его бессмысленность, которому аскетический идеал придавал некий смысл, единственный до сегодняшнего дня, что все-таки лучше бессмыслицы. Человек предпочитает хотеть Ничто, чем ничего не хотеть. В аскетическом идеале было истолковано страдание, и чудовищный вакуум казался заполненным. Однако такое истолкование вело за собою новое страдание, которое связывалось с виной. Человек был спасен им, приобрел смысл, или, как пишет Ницше, спасена была сама воля. Но Ницше уже показал, чем для человека оборачивается такое спасение: еще большим страданием и утратой свободы.
Начало поражения аскетического идеала Ницше видит в искусстве, атеизме и философии, наделенной перспективным познанием. С того момента, когда отрицается вера в Бога аскетического идеала, появляется новая проблема: проблема ценности истины. Под перспективным познанием или зрением Ницше понимает то, что в обсуждении какого-либо предмета слово должно быть Предоставлено как можно большему
При сопоставлении данных подходов Ницше и Айванхова следует признать, что болгарский мыслитель в высшей степени удачно модернизировал антихристианский пафос ряда текстов гениального немца, сохранив при этом сакральное отношение к собственно Библии.
Объективации зла. По убеждению Айванхова, если черные маги и колдуны действуют удачно, то это потому, что люди такие слабые, невежественные и подвержены плохим влияниям. Да, пока вы не обрели способность защищаться с помощью света, вы рискуете быть задетым. Но если эти маги нападают на Посвященных, на существ, которые живут небесной жизнью, то на их головы падут громы и молнии, и зачастую они даже исчезают. Значит, если вы хотите быть защищенным, укрытым, быть в безопасности, что бы ни говорили и что бы ни делали против вас, вы должны изменить вашу жизнь, перейти в другой диапазон, подняться в другую область, где вы будете защищены.
Согласно Айванхову, на месть толкает инстинкт, а не мудрость: вас бьют, и вы, не раздумывая, бьете.
Известна история про трех йогов, которые удалились в лес. Они молились, они медитировали, они хотели стать совершенными… Некто проходит мимо и дает пощечину первому из них. Что тот делает? Он вскакивает и возвращает две пощечины. Да уж, у этого есть надежда на совершенство! Второй тоже получает пощечину: он встает, чтобы ответить, но размышляет пару секунд и садится. Он, по крайней мере, умеет владеть собой. Что же до третьего… он даже не заметил, что получил пощечину, он продолжает медитировать. Есть разные уровни.
Первый йог принадлежит к категории обычных людей, всегда дающих отпор «по справедливости»… или даже несправедливости!
Второй принадлежит к категории умеющих владеть собой, потому что, размышляя, он сказал себе: «Не стоит давать отпор. Я только все усложню…».
Что касается третьего, то он уже настолько развит, что даже не чувствует ударов своего врага.
По Айванхову, ваши враги — это благословение. Да, благословение, потому что именно враги могут помочь вам стать сильными, могучими и светлыми… Поскольку вы не просвещены, вы не видите этого и вы капитулируете. Но если бы вы были умными, то вы бы поняли, что ваши враги дают вам возможность стать божеством. Ваши враги — это ваши скрытые друзья, они заставляют вас упражняться и развиваться.
Надо знать, что два принципа — света и тьмы — непрерывно проявляются в мире и вечно борются между собой. Следовательно, если вы принадлежите тьме, то вас будет атаковать свет, и если вы принадлежите свету, то вас будет атаковать тьма. К этому надо быть готовыми.
Айванхов призывает: «Каковы бы ни были выпавшие вам трудности, не показывайте свою грусть и отчаяние, напротив, старайтесь зажечь в себе все светильники. Да, чем вам хуже, тем больше внутренних источников света вы должны зажечь. Потому что знаете, что тогда произойдет? Отовсюду все придут к вам, спрашивая: Вам чего-то не хватает? Что вам нужно? И у вас образуется даже избыток услуг, которые вам станут оказывать… просто благодаря вашему свету!.
Вы думаете, что ваши несчастья могут тронуть сердца других, и вы им рассказываете об этом, и вы преувеличиваете, вы добавляете себе несчастий и горестей в надежде, что наконец-то они будут взволнованы, тронуты и решатся оказать вам помощь. Но они стремятся лишь к одному: как бы побыстрее от вас отделаться. Увы, но это так: в таких условиях люди редко приходят к вам на помощь, потому что привлекать могут не несчастья, а только красота, свет, любовь. Значит, чем хуже идут дела, тем более радостным и сияющим вы должны казаться.