Мила Рудик и Магический Синод
Шрифт:
Мила нагнала друга на лестнице. Он посмотрел на нее со странной улыбкой, его брови были приподняты в немом вопросе, а уголки рта непослушно тянулись вверх.
— Что?! — не выдержала Мила. — Что ты так на меня смотришь?
— Подножка?! — заговорщическим шепотом спросил он. — Мне не показалось? Это была… подножка?!
Поняв наконец причину его многозначительных взглядов, Мила кашлянула.
— Руки чесались это сделать, — проворчала она. — То есть… тьфу ты… А можно сказать, что у меня ноги чесались поставить ему подножку? Или так не говорят? И что тебя удивляет? Я что, должна быть с ним вежливой?
— Да нет, — хмыкнул Ромка. —
Мила согласно кивнула.
— Обычно — да, но… Ну, представь, что тебе светит смертная казнь и ты понимаешь: оставшееся время — это твоя последняя возможность оторваться по полной программе.
Ромка не ответил. Подняв на него глаза, Мила заметила, что он серьезно и внимательно на нее смотрит и уже не улыбается.
— Боишься, что тебя осудят?
Мила покачала головой.
— Нет, не этого. — Она немного помолчала, потом добавила: — Того, что будет потом.
— Тюрьма?
Мила сделала глубокий вздох.
— Выкладывай, — безапелляционным тоном потребовал Лапшин.
Она нехотя ответила на его выжидательный взгляд.
— Пойдем в парк, пока Белка нас не догнала. Не хочу, чтобы она слышала.
— В общем, если они решат, что это я убила Некропулоса, то меня отдадут на суд ордалий, — сказала Мила, когда они с Ромкой на Летающей беседке пролетали над Главной площадью, обогнув башню Менгира и возвращаясь обратно в Думгротский парк. — Вирт вчера сказал, что если бы я убила Некропулоса, защищаясь, то это было бы совсем другое дело. Никакого наказания бы не было. Но Обвинение все обставляет так, будто я убила его из мести. Самосуд, вроде как. А по законам Триумвирата самосуд — это то же самое злонамеренное убийство.
Ромка какое-то время молчал. Он смотрел не на Милу, а куда-то вниз, на город, и хмурился. Только что она рассказала ему все, что узнала от Вирта об ордалиях. О том, что именно эти существа были в ее видениях, что они представляют собой и в каком качестве служат магическому сообществу.
— Надо узнать, что там на самом деле произошло, — после долгого молчания наконец сказал Ромка.
— Как? — пожала плечами Мила. — Гурий мог бы рассказать, но он спит, и того, что он может не проснуться, я боюсь даже больше, чем ордалий, потому что я не умру после встречи с ними…
— Но можешь свихнуться, — мрачно заметил Ромка, нахмурившись еще сильнее. — От боли и ужаса. Могу себе представить, как…
Он замолчал, не договорив, но Миле это и не нужно было. Она и сама легко могла представить все ужасы, которые способны внушить ордалии. Хотя, кто знает, возможно, это будет стократ хуже, чем она может вообразить.
— Но меня это не убьет, — повторила Мила. — А Гурий может умереть. Он в любой момент может умереть, даже сейчас, когда мы с тобой разговариваем, потому что никто не знает, что с ним, кроме того, что на его теле нашли следы некромантии.
Она помолчала.
— А жертвы некромантов чаще всего умирают.
Ромка качнул головой.
— Анфиса не умерла после заклятия Некропулоса, — возразил он. — Лютов и Платина тоже.
— Они были случайными жертвами, — напомнила Мила. — А Гурия Некропулос атаковал целенаправленно. В этом я даже не сомневаюсь, несмотря на всю ту чушь, которую они несут об их сговоре.
— Ты забыла, что говорил знахарь Фенхель, — парировал Ромка. — Когда колдун умирает, его магия перестает действовать.
Мила упрямо покачала головой.
— Значит, было что-то еще — что-то, что продолжает действовать.
— Поэтому я и говорю: и для профессора и для тебя мы должны узнать, что произошло в тот вечер, — горячился Ромка. — Может быть, Вирт сможет тебя вытащить. Я надеюсь, что он сможет. Но если вдруг… — Он запнулся и в который раз упрямо повторил: — Надо узнать, что там произошло. Почему, если Некропулос напал на профессора, его морионы чистые? Почему профессор отсек Некропулосу голову тем же заклинанием, которым ты отсекла ему руку? Ничего себе совпадение! Гурий Безродный боевой маг, а Чары Сечения… это даже не боевая магия. «Резекцио» — это для школьников заклинание. Это для тебя было нормально его использовать, чтобы защищаться, а боевые маги так не защищаются!
Мила вздохнула.
— Я тоже не понимаю этого. И дело даже не в заклинании, просто… Чтобы Гурий вот так отсек кому-то голову… Это на него не похоже. Он слишком осторожен в обращении с магией.
Она посмотрела на друга.
— Но, Ром, я, правда, не представляю, как найти ответы на эти вопросы, если Гурий без сознания, а Некропулос мертв.
Ромка кивнул и наконец-то поднял на нее глаза.
— Я подумаю.
Несколько минут Мила изучала выражение его лица: серьезное, сосредоточенное и упрямое. Да, ее друг переживал за нее с самого начала, как только узнал о ее заточении в Менгире, но до сих пор он словно не допускал мысли, что ей грозит что-то по-настоящему серьезное, и его отношение к происходящему было довольно легкомысленным. После того как Мила только что рассказала ему об ордалиях, Ромку словно подменили. На ее памяти он никогда не был таким мрачным — более неунывающего человека надо еще поискать. Но непривычнее всего было видеть на его лице — лице человека, которому все в жизни дается легко — какую-то угрюмую неколебимую нацеленность.
— Ладно, — сказала Мила, думая о том, что она никогда не видела Лапшина таким, как сейчас. — Только не рассказывай ничего Белке, хорошо? Она с ума сойдет от волнения.
— Не скажу, — пообещал он.
В этот же день, сразу после уроков, Мила навестила Гурия в Доме Знахарей. Возле палаты стоял один из людей Велемира — низкорослый и коренастый маг, с ног до головы укутанный в черную накидку. Его глаза быстро глянули на Милу. Видимо, он тотчас же опознал в ней человека, которому позволено навещать Гурия, потому что без слов сделал шаг в сторону, давая пройти.
Акулины в палате не было — по-видимому, сегодня ей пришлось задержаться в Думгроте. Но Мила была уверена, что ее опекунша придет — она навещала Гурия каждый день и просиживала с ним по многу часов.
Гурий выглядел точно так же, как и в течение всего прошедшего месяца. Он по-прежнему был очень бледен, худ и совершенно неподвижен. Но он не выглядел хуже. Мила не знала, говорит ли это о чем-то, но даже в этом находила причины для радости.
Она села рядом с его кроватью. Гурий был таким беззащитным, что Мила не удержалась и взяла его за руку. В этот раз, как и в прошлые свои посещения, она рассказывала ему вслух о буднях Думгрота, делилась последними новостями, жаловалась на дождь — сезон дождей в Троллинбурге, казалось, затянулся на неопределенный срок. Мила не была уверена, что Гурий слышит хоть слово, но все равно говорила с ним и втайне надеялась, что он ответит.