Мила Рудик и загадка Сфинкса
Шрифт:
— Вакуум, сорбере скарабеус! — раздался над Милой громкий, властный голос — она даже не сразу поняла, что принадлежит он Ромке.
Заклинание было ей незнакомо — она ни слова не поняла, кроме того, что «скарабеус» звучало подозрительно похоже на «скарабей». Но, что бы там Ромка ни сказал, это подействовало. Лавина жуков на глазах ребят просто растаяла в воздухе, оставив вместо себя пустоту и… согнувшегося в комок на полу Бермана. Яшка сильно дрожал и издавал какие-то непонятные жалобные звуки.
Сфинкс закрыл рот, и лицо его стало таким, как
Ромка бросился к Берману, а Мила легонько потрясла Белку.
— Что!? — Белка открыла глаза.
Приподняв голову, она тут же увидела скрюченного и дрожащего Яшку.
— Яшка! — воскликнула Белка и живо вскочила на ноги.
Девочки вдвоем подбежали к Яшке, возле которого на корточках стоял Ромка и пытался привести приятеля в чувство. Пока что ему не удалось его даже распрямить.
— Яшка, приди в себя, а, — упрашивал Ромка. — Этих тварей мерзких нет уже. Давай, вставай.
Яшка боязливо поднял голову и, глядя на друзей огромными от ужаса глазами, пробормотал:
— Это… правда?
Мила и Ромка переглянулись и в унисон глубоко вздохнули. Белка же с жалостливым выражением лица взяла Бермана за руку и помогла подняться на ноги.
— Пойдем в Львиный зев, — сказала она и, поддерживая Яшку, ребята направились к выходу из замка.
В гостиной людей было немного. В дальнем кресле у окна, с открытой книгой в руках, сидел Тимур и бубнил себе под нос, наверное, пытался что-то выучить наизусть. Первокурсники Инна Стоян и Ваня Силач корпели над котлом, сидя на полу на одной из бурых шкур. Меченосцы-второкурсники столпились вокруг Яшки Бермана.
— Яшка, ну почему ты ему правильный ответ не дал?! — возмущался Иларий, сидя на перилах дивана, как раз над головой лежащего на диване Яшки. — Это же проще простого: «Без отдыха в любую пору катить он должен камень в гору. Но каждый раз, как путь проложен, свою он упускает ношу». Ну?
Яшка издал вздох, полный трагизма.
— Берман, ну как же так? — недоумевал Костя. — Про греков, про кифару эту… ты нам тогда так здорово растолковал. А тут…
— Да это же Сизиф, чтоб ему пусто было! Тебе фраза «Сизифов труд» о чем-нибудь вообще говорит? — раздражался Иларий. — У тебя какой любимый предмет? Забыл!? А греческий цикл, между прочим, входит в курс истории магии. Как ты мог не знать правильного ответа?!
— Да я знаю, — убитым голосом сообщил Яшка. — И знал. — Он горестно вздохнул. — Я знал правильный ответ. У меня уже даже на языке вертелось: «Сизиф. Это миф про Сизифа», но… Он так на меня смотрел… сфинкс… И взгляд у него такой… Я подумал… А вдруг я что-то неправильно понял? Я сомневался, сомневался… а потом начал сомневаться в том, что я — это я… Ну и…
— Ясно, — коротко подытожил Ромка, — лучше бы ты вообще рта не раскрывал.
— Я хотел уйти, но… не смог, — поделился Яшка и поглядел на всех своими светло-голубыми глазами так, что всем без исключения стало понятно: он действительно хотел уйти, и вообще хотел, чтобы этот сфинкс никогда-никогда не подходил к нему ни с какими вопросами.
Мила, оторвав взгляд от
— Помните, он сказал: «Если сомнениям не дашь себя запутать — отгадаешь. Не отгадаешь — накажу тебя за слабость». Вот Яшка в сомнениях и запутался. Выходит, сфинкс знал, что Яшка такой неуверенный? — Мила покачала головой, вспоминая загадку, которую сфинкс загадал ей вчера; вернее, даже не саму загадку, а слова, которые сфинкс произнес перед этим. — Странный он.
— Это еще что? — спросил Иларий, рукой указывая куда-то на пол.
Все повернули головы, и Яшка, в ужасе округлив глаза, пополз вверх по спинке дивана — из Яшкиной сумки вылез крупный жук-скарабей и торопливо побежал по ковру гостиной.
— Сгинь! — громко приказал Ромка, направив на скарабея кулак.
Сапфир в его перстне ярко сверкнул. Скарабей исчез в тот же миг.
— Эй, жалко же! — возмущенно воскликнула Белка.
Мила удивленно воззрилась на свою подругу, которая совсем недавно от вида скарабеев рухнула в обморок. Видимо, для нее существовала огромная разница между лавиной огромных навозных жуков и одним симпатичным черненьким скарабейчиком.
— А его тебе не жалко? — Ромка кивнул в сторону полубезумного на вид Яшки.
Белка виновато прикусила нижнюю губу. Ей всех было жалко. Разорваться только не получалось.
В этот момент дверь открылась, и в гостиную вошли Берти и Пентюх. Берти окинул недобрым взглядом собравшуюся компанию. Заметил Тимура, который, как и остальные, поднял на Берти глаза, только тот появился в дверях.
— Ба! Знакомые все лица! — без особого выражения сказал Берти, хотя Миле показалось, что Берти крайне раздосадован. Он повернулся к Пентюху: — Пошли, найдем где-нибудь белое пятно на карте.
И он, не задерживаясь, вышел из гостиной.
Пентюх вздохнул, обернулся и посмотрел прямо на Яшку.
— Над ним, над Берти, весь Думгрот потешается. И все благодаря твоему братцу.
Пентюх вышел, но теперь уже на Яшку смотрели все, кто находился в гостиной. И без того несчастное лицо Бермана в этот момент посерело и побледнело одновременно, хотя в несчастьях Берти он никоим образом не был виноват.
Тимур же выглядел так, будто он, с одной стороны, и хотел бы поддержать Берти, но с другой — словно что-то силой удерживало его в кресле и никак не давало воплотить в жизнь дружеский порыв сердца.
Белка, хмуро глядя прямо перед собой в одну точку, сердито засопела.
— Поверить не могу, что твой брат растрезвонил всему Думгроту, как он ловко Берти одурачил, — задыхаясь от возмущения, сказала она.
— Я же вас предупреждал, — вздохнул Яшка, — Фимка, он… Ну он такой…
Яшка запнулся, не зная, какое определение подобрать для своего младшего брата.
— Гад он малолетний, Фимка твой! — решительно вставил Ромка. — Воспитывать надо было вовремя!
Мила не была удивлена, видя, с каким пылом Ромка защищает Берти: он всегда ему подражал во всем, даже некоторые повадки перенимал. Но приятнее всего было слышать, как вступается за своего брата Белка. Такое как-никак случалось нечасто.