Миланский черт
Шрифт:
До сегодняшнего дня ей никак не удавалось подружиться с этим пейзажем: цепь диких, суровых гор, отороченных зеленым мехом сосен, на противоположной стороне долины, хищно нависшие над деревней отвесные склоны с серым кремнистым подбоем, пошловатые, псевдоколоритные энгадинские дома в своем вызывающем самодовольстве.
Но сегодня, в красноватом закатном свете, скалы утратили свою обычную суровость, гребни — свою остроту, а отвесные склоны — зловещую грозность. Даже деревня, казалось, излучала тепло.
Странные события последних дней тоже представлялись
На террасе появилась Барбара Петерс. В вечернем платье с серебристым отливом, спереди глухом, сзади с вырезом до самой талии. Чересчур нарядное, но шикарное, подумала Соня. Барбара Петерс обошла и поприветствовала гостей. На лицах ее собеседников читалась робость, которую многие испытывают, общаясь с особенно красивыми людьми. У столика фрау Куммер и фройляйн Зайферт она задержалась чуть дольше. Старуха что-то говорила ей, поглядывая на Соню.
После этого Барбара Петерс направилась прямо к Соне и Мануэлю и сказала:
— Сделайте мне одолжение, поужинайте сегодня в ресторане. Она лопнет от злости.
Мягкий финал теплого дня. Окна весь вечер были открыты, двустворчатая дверь бара тоже. Оттуда доносились звуки ноктюрнов, которые Боб по просьбе Барбары Петерс исполнял по субботам и воскресеньям в качестве застольной музыки. Накануне прибыли новые гости: две относительно молодые пары, которые решили провести в отеле удлиненный уикенд. Судя по всему, знакомые Барбары Петерс. По мнению Мануэля, та предоставила им солидную скидку. В качестве рекламной акции.
Один из трех вариантов ужина, ежедневно предлагаемых гостям, выглядел довольно экзотично: пикантный, кисло-сладкий ячменный суп с тайским базиликом, карри из кролика с клейким рисом и абрикосовый пирог с кокосовым кремом.
— Рето-азиатская кухня, — заметил Мануэль. — То-то повар из «Горного козла» будет рад! Не очень красиво со стороны нашей начальницы.
Соня вспомнила слова Казутта: «Людям, которые так же красивы, как наша начальница, не нужно быть приятными, чтобы окружающие тоже были по отношению к ним приятными. Поэтому они в принципене могут этому научиться».
Мануэль ушел, двусмысленно подмигнув Соне на прощанье. Официант вылил в ее бокал остатки бароло, которое они взяли с собой с террасы. Барбара Петерс сидела за одним столиком с четырьмя новыми гостями. Они вели тихую неспешную беседу, над которой изредка взвивался звонкий смех Барбары.
Супруги Ланвэн тоже еще бодрствовали. Они молча сидели перед своим виски «на посошок» и внимали музыкальным грезам Боба. Лютгерсы только что ушли, издалека жестами, как мимы, попрощавшись с гостями.
Доктор Штаэль сидел один у стойки и изредка обменивался несколькими словами с Ванни.
Взяв бокал, Соня вышла
Она дождется, когда музыка смолкнет и Боб, встав рядом с ней у балюстрады, скажет что-нибудь про чудесный вечер.
Голоса Барбары Петерс и ее знакомых в последний раз усилились и стихли где-то в отдалении. На одну из сосен перед отелем упало прямоугольное пятно света. Соня посмотрела наверх. В «башне Рапунцель» зажегся свет.
Из бара послышалось двухкратное «Bonne nuit» [22] Ланвэнов. Потом заключительный аккорд рояля. И сразу же после этого:
— Да, до сегодняшнего дня лето не баловало нас такими вечерами…
Это был доктор Штаэль. В руке он держал свежеприкуренную сигариллу и стакан, в котором позвякивали еще не успевшие растаять кусочки льда.
В Сонины планы не входил ночной разговор с пожилым нейропсихологом, каким бы симпатичным он ни был. Поэтому она ответила неопределенным «МММ».
22
Доброй ночи (фр.).
Мимо бесшумно пролетела по своей непредсказуемой траектории летучая мышь.
— Она, между прочим, тоже видит звуки, — заметил доктор Штаэль.
— Мне казалось, она их слышит.
— Во всяком случае, ее мозг преобразует их в образы. Как и ваш.
— Откуда вы так точно знаете, что происходит в голове у летучей мыши?
— Звуки, как и цвета, — это тоже волны. Какой именно орган их регистрирует, в принципе, не имеет значения. Важно лишь — во что он их преобразует. — Он сделал глоток из стакана и неожиданно спросил: — Вы когда-нибудь видели чью-нибудь ауру?
Соня мельком взглянула на него сбоку. Может, он пьян? Но вопрос прозвучал вполне серьезно.
— Есть синестетики, которые это могут. Чушь!
Да, похоже, он действительно был изрядно навеселе.
— Чушь! Просто люди, которые обладают такой способностью, позиционируют себя как синестетики. Они связывают в своем сознании определенного человека с определенным цветом.
— И как же она, интересно, выглядит, эта аура?
— Как цветное покрывало или что-то в этом роде. Посмотрите на меня.
Она повернулась к нему.
— Ну и что вы скажете?
— Ничего.
— Где границы моего тела?
— Там же, где ваши контуры.
— Вы уверены? — Он описал вокруг себя дугу. — Неужели больше ничего нет? Совершенно ничего?
Соня принюхалась.
— Ну, разве что ореол испарений.
Доктор Штаэль изумленно посмотрел на нее.
— Как? Вы что, его чувствуете? Вот видите — что я вам говорил? Орган, который это регистрирует, не имеет значения. И чем это ореол пахнет?