Милая маленькая игрушка
Шрифт:
— Отлично! Ну что ж, я готова идти.
Она сверкает улыбкой, и я слегка ошеломлен тем, насколько нормально она себя ведет. Кажется, ей совершенно комфортно со мной. И хотя наши сообщения на этой неделе не были совершенно сердечными, я думаю, что она может быть более устойчивой к моим прикосновениям после того, как грубо я с ней обращался, и когда я предлагаю ей свой локоть, она принимает его без вопросов, и мы направляемся к двери. Облегчение расслабляет мою грудь. Я недооценил Уитни, если она может так легко отмахнуться от нашей последней встречи. С другой стороны, она всегда была жесткой девчонкой. Теперь,
— Как прошла твоя неделя в колледже? — Спрашиваю я, когда лифт везет нас в вестибюль.
— Мне кажется, что они заменили танцевальную программу на учебный лагерь. — Уитни легко смеется. — Но я с нетерпением жду нового года и новых преподавателей. Думаю, это действительно подтолкнет меня стать более сильной танцовщицей. У нас также есть новая переводная ученица в балетном отделении. Ее зовут Аня. Она немного застенчива, но мы с девочками пригласили ее в «Танец» завтра, так что я надеюсь, что смогу немного вытащить ее из своей раковины.
Я слышу защитный тенор в голосе Уитни, и улыбка тянет мои губы. Ей нравится эта девушка Аня. Я рад. Она не казалась слишком счастливой с другой балериной, которая нравится ее друзьям. Пейдж, если мне не изменяет память.
— Ты уверен, что не хочешь пойти? — Предлагает Уитни, глядя на меня, когда мы выходим из лифта и идем через вестибюль.
Я привык, что головы поворачиваются, чтобы посмотреть, как эта девушка идет со мной под руку. Самый приятный момент наступает сразу после этого, когда мужчины видят, под чьей она рукой, и тут же отводят взгляд. Это одно и то же движение каждый раз: оценивающий взгляд, признание моего присутствия, расширение глаз, затем подбородок дергается вниз и в сторону, когда что-то на полу внезапно становится чрезвычайно интересным.
— Может быть, в следующий раз. — Говорю я, мой типичный ответ, когда она приглашает меня в «Танец». Я думаю, что лучше всего напоминать Маркетти о моем присутствии на их территории как можно меньше, и каким-то образом наслаждение их ночным клубом кажется противоположностью незаметности. — У меня завтра есть дела. — И это правда. К нам прибывает большая партия, за которой я планирую присматривать.
— Ну, если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
Я нажимаю на брелок, когда мы въезжаем на парковку, и двери моей машины плавно открываются.
— Как дела в общем? — Спрашивает Уитни, когда мы устраиваемся, и мотор моего Ламборгини урчит, оживая.
— Хорошо. Мы снова расширяемся. Наши партнеры в России значительно увеличили свои запросы на поставки. — Мои мысли переключаются на мою поездку на прошлой неделе и на жесткие переговоры, связанные с посредничеством в получении нового объема, который они ожидают.
— Ну, это хорошо.
Машина замолкает, и я остро осознаю типичное острое или остроумное замечание, которое Уитни обычно вставляет в этот момент. Когда я смотрю на нее краем глаза, она смотрит в лобовое стекло, ее выражение лица тщательно нейтрально, ее взгляд устремлен на дорогу. Возможно, у нее на уме что-то еще, или, может быть, это следствие урока, который я так решительно
Ужин в «Сепии» элегантный, вкусный и каким-то образом совершенно пресный. Разговор легко перескакивает с поверхностных тем, поскольку мы обсуждаем все, от превосходного сочетания вкусов сезонного меню и того, как шеф-повар, удостоенный звезды Мишлен, превзошел самого себя, до того, как будет выглядеть учебная программа Уитни в осеннем семестре ее третьего года обучения, даже мягкую погоду, которая была в Чикаго на прошлой неделе. Это совершенно приятно, и Уитни, кажется, в хорошем настроении, ее глаза сияют, ее улыбка открыта. Но без ее едкого юмора и замечаний, которые держат меня в напряжении, это похоже на один из сотен ванильных ужинов, которые я делал с бесчисленными поверхностными женщинами до нее. И ее осторожная сдержанность говорит мне, насколько она хорошая ученица. Возможно, мой сюрприз для нее более необходим, чем я думал сначала.
Когда мы наелись и отправились к сюрпризу, который я приготовил для Уитни, я позволяю машине наполниться тишиной, ценя ее вместо светской беседы, которую мы поддерживали с хирургической точностью. И когда мы подъезжаем к главному входу в Civic Opera House, я понимаю, что сделал правильный выбор. Подведенные глаза Уитни расширяются, а ее вежливая улыбка превращается в восторженную ухмылку.
— Мы идем на Дракулу? — Требует она, поворачиваясь ко мне лицом.
Я поднимаю бровь, мои губы сжимаются, чтобы скрыть свое веселье от ее энтузиазма.
— Может быть.
— О боже, мы идем! — Ее глаза мерцают новым волнением.
Оставив машину парковщику, я предлагаю Уитни руку и веду ее к нашим местам в ложе. Бутылка шампанского уже ждет нас, и мы устраиваемся, пока волнение Уитни гудит от ее тела, оставляя ее подтянутые руки напряженными, ее ладони сжимают край перил.
— Я умирала от желания увидеть это шоу весь год! — Восклицает она, поворачиваясь, чтобы принять бокал шампанского, который я наливаю и передаю ей.
Я тихо хихикаю.
— Я знаю.
Щеки Уитни слегка краснеют, и признательность, которая мерцает в ее глазах, кажется, смягчает ее выражение лица.
— Спасибо, — бормочет она.
— Пожалуйста. — Сейчас самое время извиниться за свои действия на прошлых выходных, но мысль о том, чтобы произнести эти слова, как будто цементирует мой рот. Такие простые слова, и все же, я нахожу их горькими на вкус. Надеюсь, она сможет распознать мой жест, каким он должен быть, потому что я не могу заставить себя сказать «я извиняюсь».
Я думаю, что так и есть. Когда свет гаснет и занавес поднимается, Уитни, кажется, расслабляется по отношению ко мне, снимая напряжение, которого я не осознавал раньше. Когда начинается представление, мне трудно сосредоточиться на танцорах, движущихся по сцене, независимо от драматизма их движений или интенсивности музыки. Я все время блуждаю взглядом по девушке рядом со мной, и на том, как ее полные губы слегка приоткрываются от удивления, ее глубокие карие глаза сосредоточены на сцене внизу. Она очарована балетом, и меня переполняет глубокое чувство удовлетворения от осознания того, что я могу доставить ей такое удовольствие.