Милая, вернись!
Шрифт:
— Гонки в любом случае вдохновляют человека, возбуждают чувства, — мечтательно заговорил третий в очереди. — Был у меня всего-навсего обыкновенный «Москвич», а что я на нем вытворял… Другому в голову не пришло бы… Едешь, бывало, спокойно, тихо, а тебя уже обгоняет «Волга». Проплывает мимо надменно, как овод мимо божьей коровки. А я на повороте газану — и «Волга» опять позади. Взбешенная «Волга» вновь проносится мимо. А сбоку идет грузовик. Как только хочет обогнать меня, я его к кювету! К черту в таких случаях правила движения! Раз настолько загнал одного водителя,
— Скорость человека опьяняет, возвышает его в собственных глазах, — энергично поддержал четвертый в очереди, по-видимому, владелец «Жигулей». — Я со скоростью меньше ста сорока никогда и нигде не ездил. Дело принципа. Если машина в силах развить сто сорок километров в час, так и не мешай ей. Невзирая на разных там котов, петухов, поросят, кроликов, телят и других двуногих или четвероногих. Видят же они, куда полезли. Не свинье же меня остановить? Когда я сижу за рулем, душа у меня стремится к полету, и я никому не позволю ограничить его. Дело принципа…
Ожидающие вдруг приумолкли. Раскрылись врата небесные, и показался святой Петр с огромным ключом у пояса. Он погладил свою бороду, посмотрел на длинную очередь и сказал:
— Кто следующий?
ПОЖИВЕМ — УВИДИМ
Новый начальник сначала показался нам очень строгим. Даже чересчур. Еще не прошло и недели, а нашему завхозу уже влепил выговор. Не прошло и двух — второй. Строгий. За то, что не пьет в нерабочее время, а пьет в рабочее. И грозился уволить, если это повторится.
Завхоз в кабинете начальника ничего не говорил. И, закрыв за собой дверь, ни с кем не поделился. Только, обернувшись, показал длинный язык табличке с надписью «Начальник», а секретарше процедил:
— Поживем — увидим.
Проходит несколько дней, и нашего начальника вызывает начальник немного повыше.
— Слушай, ты только пришел на новое место, а у тебя уже трудовой климат испортился. До меня дошли сведения со стороны, что ты людям рабочее настроение сбиваешь, придираешься к пустякам, покрикиваешь на них.
— А конкретно?
— Конкретного ничего нет, только вот такие общие сведения… Ты там посмотри… На работе у всех настроение должно быть светлым, без единого облачка…
Две недели спустя нашего начальника вызвал к себе уже гораздо более высокий начальник.
— Гляди, тут некий сигнальчик имеется… — сказал гораздо более высокий. — Говорят, что ты на прежнем месте работы семейственность расплодил; многих своих родственников там приютил. И сейчас на новом месте, говорят, кого-то из своих близких собираешься устроить…
— А конкретно? — спросил наш начальник.
— Конкретного ничего нет, но сигнальчик имеется. Ты там смотри!
Через месяц нашего начальника вызвал уже
— Жалоба на тебя, — сказал довольно высокопоставленный начальник. — Так прямо и пишут: злоупотребляешь своим служебным положением. Слухи ходят, что получил талон на мебель, а никто не видел, чтобы эту мебель тебе на квартиру доставили…
— А конкретно?
— Конкретного ничего нет, и подписал жалобу какой-то Болтушкинас… Аноним… Но сигнал есть сигнал… Считаю своим долгом предупредить тебя заранее. Ты там смотри…
А уже два месяца спустя нашего начальника попросил зайти к нему лично сам начальник управления.
— Вот тут такое неприятное письмецо к нам пришло… Лично тебя касается. Пишут, дескать, разговоры пошли, что ты свою жену каждый день лупишь, так как она на развод с тобой не согласна. А еще пишут, что ходишь к какой-то девятнадцатилетней смугляночке — так люди поговаривают — и вечное счастье ей обещал…
— А конкретно? — еле продохнул наш начальник.
— Конкретного ничего нет, и подписи нет, но ты на всякий случай укрепляй моральную сторону… А, кстати, как эта смугляночка — ничего себе, а?
Когда нашего начальника вызвал уже начальник объединения, он пошел на аудиенцию с пузырьком валерьянки в кармане.
— Вот какое дело, дорогой. Пишут, что ты получил квартиру в новом доме, используя отвратительные интриги, а между тем достойнейшие люди остались на старых квартирах… Что ты вообще страшный эгоист…
Наш начальник глотнул валерьянки и пролепетал:
— А конкретно?
— Конкретного ничего нет… Квартиру, правда, мы сами тебе выделили… Однако руководителем не может быть эгоист и себялюбец… Ты подумай об этом…
Не знаем, куда и кто еще вызывал начальника нашего учреждения. Знаем только, что сейчас он работает в картинной галерее сторожем. Уволился по собственному желанию, никем не принуждаемый.
Новым начальником назначили двоюродного брата нашего завхоза. Сейчас в нашем маленьком учрежденьице даже слишком спокойно. Космическая тишина. Завхоз по старинке в нерабочее время не пьет, а если и выпивает, так только с кем надо… «Я, — говорит он, — работу не брошу, мне работа пить не мешает. Я человек маленький, но многим нужный. Кто меня заденет, сам разобьется…»
ОПАСНОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ
Инженер Пятрутис был серым человечком. Сотрудники института электроники совершенно забывали, что где-то рядом скребется мелкий, как мышь, Пятрутис. Вспоминали про него только у окошка кассы, когда получали зарплату.
— Ты что, все еще у нас работаешь? — удивлялись сослуживцы.
— Все еще работаю, — отвечал смущенный Пятрутис и исчезал в дверях.
— И кто таких держит в институте? — ухмылялись молодые элегантные инженеры института.