Милая, вернись!
Шрифт:
— И последний, ирод! Убийца младенцев? Отдай билет рыболова! Не знаешь разве, что по правилам разрешается не меньше тридцати сантиметров? Отдай билет, говорю…
Пожилой рыболов продемонстрировал неслыханную ловкость.
— Что вы, что вы, уважаемый… — пролепетал он и, погоняемый моим приятелем, поскакал, как козел, между сосенками.
— Старикан, но шустрый, бес, — плевался запыхавшийся приятель.
Час спустя я спрашиваю у него:
— Юргис, сколько у тебя?
— А у тебя?
— Пять, согласно правилам…
Шестого, самого крупного хариуса я спрятал под тряпками в
— А у меня шестнадцать, — преспокойненько говорит он.
— Ты что, спятил! — закричал я. — Солить на зиму их будешь, что ли?
— Э, все равно ничего не останется… Видел, каких хариусиков-недоростков переводят! Погибает природа на наших глазах, — вздохнул приятель. — Вот видишь, целую машину мусора свалили в сосняк. Железки, кирпичи, ветошь, бутылки. Скоро и лесу конец…
Присели на берегу перекусить. Тут мой Юргис опорожненную бутылку из-под вина р-р-раз об ель, стекла так и брызнули во все стороны.
— К черту, все равно в лесу свалка будет!
Я разинул рот — не знаю, что ему и сказать.
— Да, да-а-а, все идет насмарку — и земля, и воздух, и быстрая водица реки, — сказал он и опустил в протоку пустую консервную банку. — Увидишь, ничего не останется…
Я встал и огляделся. Недалеко на обломках сосновых веток сушились высокие резиновые сапоги приятеля. Схватил сапог, раскрутил и швырнул в середину реки. Вслед за ним бросил и рюкзак Юргиса. Этот плюхнулся ближе к берегу.
— К черту! — крикнул.
Юргис вскочил и только беззвучно ловил ртом воздух.
Я подобрал свои вещи и бросился в сторону.
Юргис снял брюки и теперь бегал по берегу. Сунет ногу в воду и отдергивает, сунет и отдергивает.
— Дур-рак! — услышал я. — Вода ледяная, середина октября, а он фокусы тут устраивает?
— Все равно ничего не останется. Все к черту! — крикнул я ему издалека.
МОГУЧАЯ СИЛА
Во второй бригаде колхоза «Мяшкинай» сгнило двенадцать тонн картофеля.
Колхозник Яткус, который подвозил этот картофель на свиноферму, поднял тревогу:
— Бригадир, картошка гниет! Тот самый бурт, что с похмелья после свадьбы насыпал Манялис с бывшими дружками. Я в картошке даже поллитровку нашел…
У бригадира глаза заблестели:
— Принес? Быстрее на стол? От этих крестин у меня на душе девять котов скребут…
Недопитой бутылки Яткус не принес. По той причине, что бутылка была незакупоренной и плавала в воде вместе с картофелем. Короче, это была уже не поллитровка, но обыкновенная стеклотара ценою в двугривенный.
Яткус взглянул еще раз на фиолетовый нос бригадира, плюнул по ветру и пошел к агроному.
— Агроном, картошка гниет.
— Вот уж новость! Каждый год гниет… А в этом году была такая дождливая весна… Атмосферные, стало быть, условия… Не крути мне голову, лечу в район на совещание…
Яткус еще раз плюнул и направился к председателю
— Председатель, картошка гниет.
— У меня третий день комиссия сидит, проверяет, как я борюсь за выполнение, а ты тут с картошкой, — осерчал председатель. — Бери из того бурта, где не гниет… Иди к бригадиру и не суйся мне в глаза…
Яткус к бригадиру вторично не пошел, так как отлично понимал, что не найдет его, а если и найдет, то он будет уже не в состоянии руководить работами по спасению картошки: цвет носа не тот.
Яткус еще несколько раз пробовал разжалобить насчет картофеля ответственных и не очень ответственных работников колхоза, но от него отмахивались, как от назойливой мухи. Тогда он плюнул в третий раз и сказал:
— Ну, погодите.
Сел и без промедления написал в газету:
«Где это видано, на глазах сгнило двенадцать тонн картошки, тревогу поднимали — и никто ничегошеньки. Если мы будем бороться только за выполнение, как говорил председатель, а картошку гноить, то псу под хвост и картошка, и борьба, и выполнение. Приезжайте и на месте увидите, что и как…»
И подписал: «Группа колхозников из колхоза «Мяшкинай».
Яткус ведь знал, что хотя критика снизу и не преследуется, но особых нежностей за нее ждать не приходится.
Редакция получает писем в десять раз больше, нежели имеет по штату сотрудников. Поэтому волей-неволей приходится пересылать эти письма вышестоящим инстанциям. Дескать, разберитесь, примите меры, сообщите нам.
Так как непохоже было, что письмо, хотя и анонимное, написано каким-нибудь кляузником, его и направили для принятия мер.
Довольно скоро был получен исчерпывающий ответ с приложением бумаги, подписанной всеми колхозниками.
«Изложенные в письме факты не подтвердились, — гласил ответ. — Подпись «Группа колхозников из колхоза «Мяшкинай» — выдуманная. Созданная для проверки комиссия из пяти лиц опросила всех членов вышеупомянутого колхоза, однако ни один не признался, что писал данное письмо. Соответствующее заявление они подтверждают собственноручными подписями.
Комиссия нашла упомянутую в письме бутылку, каковая сдана в приемный пункт стеклотары, и вырученная сумма — 20 копеек — внесена в кассу колхоза.
С членами правления колхоза проведена беседа о необходимости и методах рационального хранения картофеля».
А Яткус после отбытия комиссии, посмеиваясь, сказал бригадиру:
— А все-таки эта критика снизу — могучая сила. Впятером целый день в поте лица проверяли!.. Даже бутылку нашли…
— Бутылку? — встрепенулся бригадир, и его мутные глаза блеснули, осветив ультрафиолетовый нос. — Где бутылка? Давай сюда!..
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД
Нашему учреждению разрешили строительство дома отдыха на взморье. Все обрадовались. И как же не обрадоваться: в наш век урбанизации даже собака рвется к морю из душного города. Только, разумеется, без покровителей это ей не всегда удается.