Миледи и притворщик
Шрифт:
После завтрака караван снова был готов отправиться в путь сквозь пустошь и ночную тьму. Мы с Леоном ехали в окружении стражников в самом начале растянувшегося каравана. Шанти, должно быть, ехал в самом конце – перед отправкой я его так и не увидела, сколько не вглядывалась в толпу.
– Эми, надо серьёзно поговорить, – внезапно предложил Леон.
Ну, только этого мне не хватало. Мало того, что я толком не выспалась и хотела бы хоть ночью подремать, так тут ещё и разговоры нужно вести.
– Что-то случилось?
– Ещё
– Чем?
– Этим твоим проводником Шанти. Я же читал твою книгу. Там всё описано так, будто ты повстречала в горах древнего деда, которому кроме богомолий в этой жизни уже ничего не интересно. И что я вижу сейчас? Этот Шанти оказался молодым мужчиной в рассвете сил. Куколка, я, мягко говоря, удивлён.
– Все вопросы к моему редактору, – решила я пресечь все его претензии. – Я о Шанти писала много и подробно, но он решил, что надо изобразить маркизу Мартельскую путешественницей-одиночкой, которая сама преодолевает все трудности. Поэтому он большинство моих заметок о Шанти вырезал. Я тут ни при чём.
– Да плевать на твоего редактора. Мне не нравится этот Шанти.
– Думаю, он от тебя тоже не в восторге.
– Эми, я серьёзно. Я же за тебя волнуюсь. Сколько дней ты провела в горах рядом с этим богомольцем?
– Пока мы не добрались до моря? Дней десять.
– И все десять дней он тебя не обижал? Не приставал? Не намекал на что-нибудь такое… не позволял себе… всякое…
Я не выдержала и рассмеялась:
– Лео, успокойся, я не в его вкусе.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Я по меркам Сарпаля настоящее страшилище, в здешние каноны красоты не вписываюсь по всем пунктам.
– Не правда, – тут же решил успокоить меня Леон, – ты самая восхитительная женщина на свете.
– Это для тебя. А в Чахучане меня называли и страшной, и дылдой, и глаза у меня не как у человека, и волосы блеклые. В Жатжае меня и вовсе назвали нелюдью. Так что поверь, сарпальским мужчинам я абсолютно неинтересна. Я для них уродина, чему ужасно рада.
– Ну, знаешь, на безрыбье и уродина кажется красавицей.
На безрыбье? Помнится, на том безрыбье я сама была готова накинуться на Шанти. И накинулась бы, если бы ходячий мертвец не помешал. Хотя, что-то надоели мне эти разговоры вокруг да около.
– Успокойся уже, Лео. Нет в горах никакого безрыбья. Есть там и селения, и одинокие женщины, на всё согласные.
– Потаскушки что ли?
Я припомнила ту девицу с монисто, что выпрашивала у Шанти монетку за ночь любви, и без раздумий произнесла:
– Точно, потаскушки они и есть. Одинокие странники их вниманием не обделены. Не знаю, есть ли в Сахирдине что-то подобное, но только попробуй связаться со здешними лахудрами, я тогда за себя не…
– Да ты что, в жизни такого не будет, – начал он отнекиваться.
– Надеюсь, – добавив холода в голос, сказала я.
Да,
– Слушай, – всё никак не мог угомониться Леон, – а ты вообще доверяешь этому Шанти?
– В каком смысле?
– В прямом. Он тебе не кажется странным?
– А что в нём странного? – искренне не поняла я.
– Да всё. Видела, как он выделяется на фоне здешних мужчин? Не похож он на сарпальца. И откуда он знает тромский язык? Как-то очень просто он на нём заговорил, я даже не ожидал, что он меня поймёт.
– Это потому, что отец Шанти был тромцем, – пришлось объяснить мне. – Слышал про тромскую колонию в Старом Сарпале, которую разгромили религиозные фанатики? Так вот, Шанти родом оттуда. Его отец был полицмейстером, потом бежал от погромов на родину. Шанти лет пятнадцать его не видел. А язык помнит. Он же учился в тромской школе, пока фанатики её не разрушили.
– Ладно, допустим. А откуда у него голубоглазая полуночная лайка? Это очень редкая порода, её даже в королевстве непросто достать.
– Лео, что за странные вопросы? Что ты хочешь знать? Как собака с северных тромских островов могла попасть в южную тромскую колонию? Наверное, некогда тромский хозяин привёз одну такую лайку, потом эта собака скрестилась с местной породой, так и родился Гро.
– Нет, Эми, тот пёс чистопородный. Я одно время интересовался северными собаками, хотел завести себе такую, так что вопрос изучил и знаю, о чём говорю.
– Знаешь? Ну, тогда выходит, что в тромскую колонию привезли несколько северных собак, так они до сих пор между собой скрещиваются и сохраняют породу.
– Ладно, допустим. Но мне другое не даёт покоя. Почему пёс понимает тромскую речь?
– Потому что Шанти говорит с ним по-тромски.
– Зачем ему говорить с собакой на неродном языке?
– Чтобы люди вокруг ничего не понимали и думали, что Шанти звероуст и с помощью заклинаний на неизвестном языке повелевает животным. Поверь, суеверия здесь – это страшная сила. Иногда они приносят проблемы, а иногда добавляют уважение.
– Ну, не знаю, – покачал головой Леон, – всё это очень подозрительно.
– Не понимаю, что тебе не нравится. – честно сказала я. – Ну не хочет человек в память о сбежавшем отце забывать язык своего детства, вот и разговаривает с собакой, потому что больше поговорить по-тромски ему не с кем. Что в этом плохого?
– Плохого – ничего. Но вот сдаётся мне, что пёс не только к тромской речи привык, но и к тромским лицам.
– Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась я.
– Видела, как Гро кинулся к нам? Он будто чётко знает, что смуглые сарпальцы с тёмными глазами – враги, а светлокожие люди – друзья, которые его точно не обидят. А где пёс может видеть светлокожих людей, если все тромцы давно сбежали из Сарпаля?