Миледи и притворщик
Шрифт:
– А если не отпугнёт? – не скрывая скепсиса, спросила я.
– Тогда нас оградит от зла защитный квадрат и магические знаки на земле. Ты же видела, демоны пройти через них и навредить не могут.
Ну, хоть кто-то не боится песчаных демонов Мола-Мати и происков Нейлы. Стражи теперь тоже присмирели, видимо, поняли, что Нейла так просто их из пустыни не отпустит. Даже Леон начал что-то осмысливать и больше не заикался про фантазии и суеверия. Иризи и вовсе ничему не удивлялась и предстоящему походу на юг не печалилась, будто знала, что судьбу
Я вытянула руку, думала выбрать кольцо, которое не жалко продать, но в глаза бросился серебряный браслет с десятком мелких желтоватых камней, похожих на опалы.
– Кто-нибудь, дайте нож, – потребовала я.
Шанти с опаской протянул мне свой, а я сняла браслет и принялась ковырять острием по мягкому металлу, в надежде отогнуть его и вытащить камень из оправы.
– Эй, куколка, ты что делаешь? – забеспокоился Леон, – Зачем портишь вещь?
– Это всего лишь побрякушка, – ответила я. – Безделушка, зато дорогая. За один камень мы накупим провизии до Города Ста Колонн, за другой – до Бильбардана, когда будем возвращаться назад.
– Эмеран, – неожиданно обратился ко мне Шанти, глядя, как я измываюсь над браслетом. – Если ты хочешь продать камень, то зря. Во всей деревне у людей нет таких денег.
– Значит, придётся мне продешевить.
Наконец я вынула из оправы три камня. Один погонщику за верблюда, второй – лавочнику за мешок риса, нута и муки, третий – пастуху за кусок вяленого мяса. Прекрасно. В следующей деревне за парочку камней купим ещё что-нибудь. А когда они кончатся, возьмусь за инкрустированный кинжал в сундуке Леона. Так нам камней ещё и на обратную дорогу хватит.
Подумав об этом, я обернулась, чтобы идти обратно в деревню, искать рынок, но тут же увидела перед собой целую делегацию из селян, что, видимо, уже давно наблюдали за нами и перешёптывались:
– Розовые колдуны из края дождей и болот пришли.
– Вон как тарантулов заворожили и приманили.
– Точно владеют они невиданной мудростью, раз умеют букашками повелевать.
Так, кажется, это нас с Леоном назвали розовыми колдунами из края болот. Странные эпитеты. Видимо, из-за того, что наша кожа под палящим солнцем покраснела. Но почему край болот? Эти жители пустыни думают, что в Аконийском королевстве выпадает слишком много дождей, отсюда и фантазии о болотах?
Внезапно из толпы вышел самый смелый юноша и обратился к Леону:
– Господин, поделись мудростью своей далёкой северной страны. Говорят, в твоём краю дождей и болот все люди умеют подчинять себе силой мысли не только тарантулов, но и самоходные телеги и железных змей, на которых путешествуют по всему свету. Напиши нам северные заклинания. Мы тоже хотим впитать в себя чужеземную мудрость и силу.
Тут он протянул удивлённому и ничего не понимающему Леону доску и кусочек мела, но мне пришлось сказать:
– Прости, младший брат, но
– Пусть напишет на северном языке. Язык ваш ведь полон сокрытых знаний. Пусть даст нам на них посмотреть и вобрать в себя.
Вобрать в себя? Что за странная аллегория? Хотя, ладно..
– Лео, – предложила я, – возьми доску и напиши на ней что-нибудь, а то от тебя не отстанут.
– Что написать? – удивился он.
– Да что угодно. Стих или песню. Да хоть инструкцию по экстренной посадке. Лишь бы аконийскими буквами.
Леон немного подумал, посмотрел по сторонам и приступил к делу. Как только на доске появился список легкомоторных летательных аппаратов, он отдал доску пареньку, а тот радостно сунул ему в руку монетку и побежал к колодцу.
А дальше мы с изумлением смотрели, как паренёк выпрашивает у проходящей мимо женщины лохань, кладёт в неё исписанную доску, а потом зачерпывает из колодца воду и льёт её на доску, смывая свежие надписи.
– И зачем ему всё это надо было? – недоумевал Леон.
– Не знаю, – ответила я, – может, это какой-то ритуал?
А паренёк уже отложил доску и принялся пить из лохани мутную мелованную жижу. А потом он с довольным видом выпрямился и объявил всем:
– Теперь премудрость северных людей внутри меня! Я тоже стану всемогущим повелителем тарантулов!
А дальше начался такой ажиотаж, что мы чуть не оглохли от гвалта: мужчин двадцать, что успели разыскать для себя куски дерева, теперь совали их Леону, прося поделиться мудростью и с ними. Стражи теснили их, но те всё равно тянули Леону доски и, что самое главное, монеты.
– Дурдом какой-то, – пробурчал Леон, когда я объяснила ему ситуацию. – Но раз за это ещё и деньги предлагают, ладно уж, намалюю им что-нибудь.
Он безропотно расписал десять деревяшек, а потом у него иссякла фантазия, да ещё рука устала.
– Лео, ну пожалуйста, потерпи, – попросила я его, пересчитывая вырученные таким лёгким способом монеты.
– Эми, ты в курсе, что это мошенничество на доверии? Мудрость они впитают через смытые буквы. Ну, смех же.
– Да ладно тебе. Людям просто хочется верить в чудо.
– Может, тогда и ты распишешь пару досок, а то что-то я притомился.
– Не могу, – пожала я плечами. – Сам видишь, мужчины мне свои доски не доверяют. Какая от женщины может быть мудрость?
Леон только тяжко вздохнул и взялся за одиннадцатую деревяшку.
Оказалось, рано я радовалась. Вскоре ко мне подошла молодая девушка с доской и мелом. О, женская солидарность. Ну, хоть кто-то в этой деревне верит, что и я могу обладать хоть капелькой северной мудрости.
Я припомнила все уроки чистописания, чтобы старательно разрисовать доску для девушки. Как оказалось, зря. По деревне тут же прошёл слух, что мои каллиграфические завитки даруют не только женскую мудрость, но и красоту. Ко мне тут же выстроилась отдельная очередь из молодых девушек и даже девочек.