Милфа
Шрифт:
И мне впервые за долгие годы нравится это зрелище. Я не выгляжу уставшей, не выгляжу постаревшей. Я не просто женщина, у которой есть муж и взрослый сын. Я женщина, которая желанна. Которая только что стала причиной того, как мужчина терял над собой контроль.
Я захожу в кабинку и включаю воду. Горячие капли падают на кожу, и я задерживаю дыхание. Жар. Ощущение, будто Илья снова касается меня.
Ох…
Я прикрываю глаза, позволяя воде смыть с меня груз дня, тревогу, воспоминания. Или, наоборот, впитаться
Я мою кожу тщательно, но не потому что хочу очиститься, а потому что чувствую… наслаждение. Я чувствую своё тело. Не просто инструмент для выполнения бытовых задач. Оно живое. Оно жадное. Оно помнит.
Выхожу из душа, заворачиваюсь в полотенце, вытираю волосы. Накидываю халат, иду на кухню. Завариваю себе чай.
Зелёный. С медом.
Осторожно беру кружку в ладони, чувствую ладонями тепло и глубоко вдыхаю тёрпкий аромат. Сжимаю чашку крепче, пытаясь согреть холодные пальцы, и иду на балкон.
Я вдыхаю ночной воздух, позволяя ему наполнить лёгкие, очистить мозг от застоявшихся мыслей.
Там вдали — город. Огоньки окон, шум машин.
Мне страшно. По-настоящему страшно. Но не только из-за Романа.
Страшно, что я чувствую что-то.… живое. Что-то, что тянет меня к Илье, к запрету, к страсти.
Я должна бояться. Я должна сожалеть.
Возможно это какая-то гормональная эйфория, но… Но вместо этого я стою, обхватив ладонями тёплую кружку, смотрю вдаль… и улыбаюсь.
31
Я стою у зеркала в коридоре, поправляю волосы, веду ладонями по длине, разглаживая пряди. Макияж скрыл остатки сна, взгляд решительный. Глубоко дышу, настраиваясь на день.
Сзади раздаётся звук шуршащей бумаги.
— Это что еще такое? — голос Романа, низкий, чуть хриплый после сна. Он только-только сварил себе кофе.
Я поворачиваюсь. В его руках буклет школы художеств.
— Это?... — он переворачивает его в пальцах, хмурится. — Ты что, решила вдруг стать художницей?
Я ловлю своё отражение в зеркале, пока подбираю слова. Глубокий вдох, медленный выдох.
За семнадцать лет брака он даже не узнал, что я люблю рисовать.
— Да. Хочу пойти учиться, — спокойно говорю я.
Он приподнимает бровь, будто не расслышал.
— Что?
— Хочу поступить в школу художеств, — повторяю твёрже.
Роман усмехается, качает головой.
— Лиль, тебе делать нечего? Какая еще школа? Что за блажь?
Я поворачиваюсь к нему полностью, сцепляю пальцы перед собой. Роман уже настраивается на привычную тираду — что это бесполезная трата времени, что мне нужно думать о доме, а не о глупостях, но я перебиваю его, сделав шаг вперед.
— А мне кажется, это очень красиво. Представь: главный прокурор города и его жена — художница, — я улыбаюсь, наклоняю голову, наблюдая, как в его глазах мелькает непонимание.
Роман зависает.
Он хмурится, прищуривается, будто пытается понять, что со мной не так.
Пока Роман думает, я беру сумочку, целую его в щеку и выскальзываю за дверь.
Когда закрываю ее за собой, сердце гулко бьётся в груди. Я выхожу во двор, морщусь от яркого солнца, на ходу достаю ключи из сумки.
Руки чуть дрожат. Завожу машину, чувствую, как по венам разливается адреналин.
Я только что осмелилась пойти против слова мужа.
Горло пересыхает. Я не знаю, что будет вечером, не знаю, устроит ли он мне скандал, но впервые за долгое время я чувствую не только страх.
Я чувствую себя живой. Хочу дышать полной грудью.
Сжимаю руль, переводя дыхание, и нажимаю на газ.
Я больше не призрак в этом доме. Я больше не тень.
У меня есть мечта, и я не позволю ее отнять.
Я паркую машину на стоянке крупного торгового центра, убираю ключи в сумку и быстро выхожу, стараясь не оглядываться. Сердце колотится в груди, пальцы сжимаются в кулаки, а внутри, словно маятник, качается противоречие.
Это неправильно. Но это нужно мне.
Как воздух нужно.
Такси уже ждет у выхода. Я сажусь на заднее сиденье и диктую водителю адрес отеля. Всего пятнадцать минут — и я буду там. Всего пятнадцать минут…
Пока город проносится за окном, я закрываю глаза. Но стоит только сделать глубокий вдох, как внутри всё снова переворачивается.
Двойная жизнь.
Две меня.
Одна — жена прокурора, мать, хорошая, правильная. Другая — любовница молодого диджея, сгорающая от желания под его руками.
И я понятия не имею, которая из них настоящая.
Когда такси останавливается у отеля, моё сердце бьётся так, что я чувствую этот ритм в висках. Я плачу водителю наличными, выхожу, вдыхаю глубоко прохладный воздух и направляюсь внутрь.
На ресепшене меня не спрашивают ничего лишнего. Я молча киваю, прохожу в лифт, нажимаю нужный этаж. Кабина трогается, но мне кажется, что время замерло.
Я не знаю, как иду по коридору. Не знаю, как отворяю дверь. Но когда я вижу его — стоящего у окна, в белой рубашке, расстёгнутой у горла, с прищуренным внимательным взглядом — мне уже ничего не нужно.
— Опоздала, — говорит он спокойно. Не с упрёком. Просто фактом.
Я молчу. Потому что, стоит мне что-то сказать, моя уверенность дрогнет. И я не могу позволить себе этого.
Но, кажется, он не ждет слов.
Он делает два шага, хватает меня за запястье, резким движением притягивает к себе. Я едва успеваю выдохнуть, как его губы оказываются на моих. Поцелуй жёсткий, требовательный, губы жгут. И этот жар моментально разносится по всему телу.