Милость Келсона
Шрифт:
Вокруг его погребального костра отряды воинов Меары, совсем недавно собравшиеся вокруг, чтобы посмотреть, как сгорит Дункан, метались теперь в смущении и испуге, и им ничуть не помогал вернуть самообладание Лорис, потрясавший епископским посохом и во все горло требовавший коня. Рыцари Церкви, в белых плащах, беспорядочно метались вокруг епископа-отступника, и кто-то наконец привел лошадь, но рядом метались огромные взволнованные боевые кони рыцарей, и конь епископа тоже заразился всеобщей горячкой, и потому Лорису весьма трудно было забраться в седло, и Лорис яростно орал на всех подряд, пока Горони пытался собрать вместе наемников Коннаита.
Воины-миряне
Уж конечно, все это совсем не радовало Эдмунда Лориса, — и еще меньше нравилась ему та вероятность, что его жертва может, пожалуй, избежать его мести. Ругаясь на все корки и бормоча в шлем самые черные проклятия, он резко развернул своего коня и, дав ему шпоры, заставил приблизиться к кольцу пламени; он направил свой епископский посох на Дункана, словно желал, чтобы из посоха вырвалась молния и поразила его личного врага.
— Черт бы тебя побрал, Дункан Мак-Лайн! — заорал он, перекрывая шум, треск огня и звон уже начавшейся битвы. — Черт бы тебя побрал, чтоб тебе вечно гореть в аду!
Звук собственного имени заставил Дункана отчасти выйти из болезненного отупения, но когда он поднял голову, чтобы взглянуть на Лориса, ужас собственного положения стал для него лишь еще более очевиден. Языки огня взметались куда выше, чем раньше, пламя уже сожрало весь хворост на дальних краях дровяного круга, и жар и дым вокруг были таковы, что, пожалуй, Дункан должен был задохнуться задолго до того, как огонь добрался бы до его плоти. А позади костра и епископа-отступника он увидел радостную и прекрасную картину: знамена Халдейна и Кассана развевались в воздухе, приближаясь к нему… но это лишь усилило душевную муку, потому что Дункан понимал: им не добраться до него вовремя. Ему очень хотелось верить в то, что им это удастся, он пытался отогнать страх, — как он делал это много-много раз за последнюю половину дня, — но мераша, плававшая в его крови, все еще слишком сильно мешала концентрации внимания. Дункан бездумно наблюдал за тем, как к Лорису подскакал Горони в сопровождении двух явно возбужденных и испуганных епископских рыцарей в белых плащах.
— Ваша светлость, мы должны спешить! — смутно расслышал Дункан крик Горони, когда священник осадил коня рядом с Лорисом. — Бросьте вы этого Мак-Лайна! Огонь сделает свое дело без вас!
Лорис упрямо покачал головой, и в его голубых глазах сверкнул злобный и несгибаемый фанатизм, — тот самый, что вверг всю Меару в пучину безумных событий.
— Нет! Костер горит слишком медленно. Они спасут его. А он должен умереть!
— Ну, так прикончите его как-нибудь иначе, — умоляющим тоном воскликнул Горони, жестом показывая епископским рыцарям, чтобы они заняли позицию между Лорисом и авангардом Халдейна, уже начинавшим просачиваться на ту территорию, где совсем недавно еще стоял военный лагерь
Дрожа от разрывавших его сомнений, Лорис упорно смотрел сквозь пламя на Дункана, и ненависть мутила его ум, точно так же, как дым замутнял его зрение. Шум сражения все приближался, но Лорис словно бы и не слышал его.
— Пробивайтесь к герцогу! — донесся до Дункана чей-то отчаянный крик, откуда-то издали, с другой стороны его погребального костра.
— Спасайте епископа! — хрипло закричал кто-то другой.
Лорис, с искаженным яростью лицом, взмахнул посохом в сторону ближайшего из коннаитских наемников, еще остававшихся вокруг него.
— Лучник, я хочу, чтобы он умер! — завизжал Лорис, не обращая внимания на мольбы Горони и белых рыцарей, просивших его поспешить, все еще желавших спасти его. — Убей его немедленно! Я не сдвинусь с места, пока он жив!
Сразу же трое воинов отделились от группы остальных и направили коней вперед, подбираясь поближе к Лорису и одновременно доставая из седельных сумок маленькие луки со смертельным легким изгибом…
— Убить его! — приказал Лорис, вытягивая руку и показывая на пытавшегося пошевелиться Дункана, когда лучники натянули поводья и остановились рядом с ним. — Убейте его прямо там! Мы не можем ждать, когда его прикончит огонь!
— Ваша светлость, мы должны поспешить! — продолжал настаивать Горони, снова подводя свою лошадь к фыркающему жеребцу Лориса, на этот раз настолько близко, чтобы ухватиться за повод епископского коня. — Оставьте их, они справятся со своим делом. Вы не должны попасть в руки Келсона!
Лорис вырвал повод из руки Горони.
— Нет! Я должен увидеть его мертвым!
Но конец был уже близок. Дункан знал это так же точно, как и то, что Лорис обязательно заплатит за содеянное, — хотя Дункан уже и не сможет этого увидеть. По мере того, как пламя разгоралось и вздымалось все выше и выше, дым разъедал его глаза, и его голые и израненные ноги уже ощущали обжигающий жар, — а Дункан следил за лучниками, налагавшими оперенную смерть на тетиву и пытавшимися при помощи одних только ног удержать на месте шарахающихся от огня лошадей и даже заставить их подойти как можно ближе к цели.
И Дугал, и Морган видели, что затеяли меарцы, хотя и находились еще слишком далеко, чтобы как-то вмешаться в происходящее. Дугал, вступивший в яростную схватку с копьеносцами армии Меары, Кьярд и другие члены клана Мак-Ардри, сражавшиеся бок о бок с ним, могли лишь внутренне свирепствовать, не в силах ничему помешать, — но Дугал удвоил свои усилия, стремясь поскорее добраться до отца. На Моргана наседали ничуть не меньше, однако его несравнимо больший боевой опыт позволил ему придумать некий план, который дал бы Дункану небольшой выигрыш во времени, — но осуществить это можно было, лишь отыскав Келсона.
— Джодрел, ко мне! — заорал во все горло Морган, поднимаясь на стременах и оглядываясь по сторонам в поисках короля. — Прикрой меня сзади!
Он почти сразу увидел Келсона, с мечом в руке, — король был относительно свободен в своих действиях, поскольку находился между фалангами гвардейцев Халдейна, и еще рядом с ним была большая группа офицеров. Нападающие проносились по обе стороны окружения короля, следуя за знаменем Халдейна, которое нес Эван, — но сам Келсон мог бы сейчас действовать по своему усмотрению, в то время как Морган — нет.