Милость Келсона
Шрифт:
Но потом его мысли обратились к Лорису, — к тому, кто был подлинным виновником столь печального положения дел, — и в глазах Келсона вспыхнула решимость, когда он снова поднял голову.
— Да, — сказал он. — Ты прав, Эван. И я знаю кое-кого, кто куда более Сикарда достоин наказания за все, что случилось сегодня. Где Лорис?
— В надежном месте, сир, под надежной охраной, — без промедления откликнулся Кардиель, кладя руки на плечи короля, поскольку тот попытался встать. — И Горони тоже. Но я думаю, тебе лучше отложить встречу с ними до утра.
Серые
— Я видел Горони и сумел удержаться от того, чтобы тут же убить его, — ровным голосом произнес он. — Так в чем же дело? Неужели ты думаешь, что Лорис будет для меня более сильным искушением?
— Эдмунд Лорис может и святого довести до того, чтобы тот нанес ему увечье, — возразил архиепископ Кардиель. — Я знаю, что я, например, не решился бы встретиться с ним прямо сейчас, потому что слишком хорошо знаю, что он сделал с Дунканом и что он сделал с Генри Истелином.
— Я не собираюсь убивать его без суда, Томас! И я не намерен мучить пленников, даже если мне очень этого захочется.
— Никто и не говорит об этом, сир.
— Тогда почему бы мне не увидеть его прямо сейчас?
Архиепископ Кардиель выпрямился под гневным взглядом Келсона, не желая, сдаваться, — и наконец король опустил глаза, сожалея о своей вспышке.
— Ты не боишься меня, правда? — прошептал он.
— Нет, сир. По крайней мере, я не боюсь за себя самого.
— Архиепископ прав, сир, — вмешался герцог Эван, опускаясь на корточки, чтобы удобнее было говорить с лежавшим королем. — Почему бы тебе не подождать до утра? Для таких, как Лорис и Горони, пытка уже то, что они угодили в плен к Дерини. Так пусть поволнуются как следует! Чем дольше ты заставишь их ждать и размышлять о том, что их ждет, тем слабее они будут к моменту вашей встречи.
Келсон какое-то время размышлял над с виду совершенно неоспоримыми аргументами герцога Эвана, потом посмотрел на щель между полотнищами тента, сквозь которую Эван проник внутрь.
— Мне бы и самому хотелось выбрать то, что предлагаешь ты, Эван, — сказал он наконец.
— Так что тебе мешает?
— Мне необходимо узнать, куда собиралась бежать Кэйтрин. Ты прекрасно понимаешь, что война не закончится, пока она на свободе.
— Ну, если это все, — сказал Эван, хитро улыбаясь из-под встопорщенной рыжей бороды, — тогда отправь людей в Лаас, пусть там поищут. Она наверняка там.
Келсон удивленно уставился на него.
— Кэйтрин там?
— Да. И остатки мятежных войск, и Джедаил тоже… и этот ее епископ Креода.
— Но как ты узнал?
Эван как-то по особенному фыркнул носом.
— Ты думаешь, только Дерини умеют заставлять пленных говорить, или ты думаешь, к нам в руки попались только Лорис и Горони, и больше никого?
— Нет, но…
— Уж поверь мне, Кэйтрин и все
— Ну, тогда мы должны выйти прямо утром, — заявил Келсон, снова пытаясь сесть.
— Нет, сир, мы дадим армии завтра хорошенько отдохнуть, а в Лаас отправимся послезавтра.
— Но она может сбежать…
Герцог Эван покачал головой.
— Она не захочет бежать, — сказал он. — Она не захочет даже сражаться, если ты обойдешься с ней так же, как обошелся с Сикардом.
— Ты что, хочешь сказать — если он ее пристрелит? — спросил потрясенный архиепископ.
— Нет. За что ей сражаться, если все ее отпрыски погибли, и муж тоже убит? Подумай об этом. Она не станет больше воевать. А наша армия нуждается в отдыхе. И королю тоже отдых необходим, да.
Келсон отрицательно покачал головой.
— Все равно это то дело, которое необходимо довести до конца, — упрямо сказал он, оглядываясь в поисках своих лат. — Мне необходимо передать сообщение в Ремут, а…
— А по ту сторону вот этого тента, — твердо сказал Кардиель, — находятся люди, которым ты просто не сумеешь помочь, если доведешь себя до полного изнеможения, делая то, что прекрасно могут сделать другие. Вот так, сир.
Глаза Келсона уставились на чуть колышущийся холст тента, словно король желал одним взглядом разорвать его в клочья. Но он кивнул.
— Дункан.
— И Аларик, и Дугал, — добавил Кардиель.
— Но… они не ранены.
— Нет. Однако я уверен, что через несколько часов, когда самый опасный для Дерини наркотик выйдет из крови Дункана, Аларик сможет взяться за… более эффективное лечение. Он… похоже, он рассчитывает и на то, что его поддержите ты и Дугал. Но на тебя ему не придется надеяться, если ты не восстановишь свои силы. Ты уже однажды свалился от жары и перенапряжения.
Вздохнув, Келсон опустил руки и повесил голову, внезапно почувствовав, что он очень, очень устал.
— Да, ты прав. Вы оба правы. Я слишком долго не давал себе отдохнуть, слишком долго, — но ведь иной раз слишком трудно понять, что это необходимо.
— Вот так-то лучше, храбрый малыш, — одобрительно пробормотал Эван, снимая со своих плеч плед и укрывая им Келсона. — Не беспокойся ни о чем. Все будет отлично.
— Но все равно нужно послать сообщение Нигелю, — пробормотал Келсон, отчаянно зевая.
Эван лишь терпеливо кивнул, старательно укутывая короля пледом, а Кардиель осторожно подложил под голову королю свернутый плащ вместо подушки.
— У меня еще один вопрос, сир, последний, — тихо сказал архиепископ Кардиель, многозначительно переглянувшись с герцогом, когда Келсон закрыл глаза; старый пограничник наклонился поближе. — Это правда, что Дугал на самом деле — сын Дункана?
Келсон с трудом разлепил веки и посмотрел на архиепископа.
— Кто это тебе сказал?
— Сам Дугал, сир, — ответил за Кардиеля Эван. — Теперь все только об этом и говорят. Он сказал, что он — Дерини, и что Дункан — его отец.