Милость Келсона
Шрифт:
Теперь же, когда дневной шум военного лагеря утих, и слышно было только, как заканчивают ужин и укладываются спать усталые воины, он мог обратиться мыслями к делам, все более настойчиво требовавшим его внимания. Он искал одного человека, а тому следовало находиться в линии пикетов копьеносцев.
На Райфа никто не обратил особого внимания. Разведчики то и дело ходили сквозь линии охраны к лошадям, точно так же, как конюхи и оруженосцы, — ведь разведчики, так же, как тяжело вооруженные рыцари и рядовые конники, слишком сильно зависели от здоровья и настроения своих коней, и точно так же вверяли им свою жизнь. Несколько
Поблизости никого не было.
— Привет, Хоаг, — пробормотал Райф, бросая свой плащ на землю рядом с Хоагом и неторопливо садясь.
— А, Райф! А я-то как раз гадал, появишься ли ты этой ночью. Выпьешь немного?
— Пару глотков, пожалуй. Спасибо.
Он поймал взгляд Хоага как раз в тот момент, когда тот передавал ему мех с вином и их руки соприкоснулись, — и мгновенно установил мысленную связь, столь искусно подчинив себе собеседника, что Хоаг совершенно не заметил ни малейших перемен.
— Ну, как дела-то идут? — заговорил Райф, поднося мех с вином к губам. — Капитан все ходит где-то тут?
Хоаг моргнул слегка остекленевшими глазами, и его голос вдруг изменился, зазвучав низко и невыразительно.
— Нет, он уже спит.
— Это хорошо. Я думаю, ему нужно как следует отдохнуть.
Райф мельком глянул в сторону коновязей и поставил мех между собой и Хоагом, чтобы любой, увидевший их со стороны, решил, что тут просто болтают двое приятелей, потом порылся в куче хвороста, сложенного рядом с костром, и нашел подходящий прутик. Он быстро начертил на песке несколько защитных знаков, а потом откинулся назад, опершись спиной о седло, рядом с околдованным Хоагом, и небрежно, лениво улыбнулся, снова разглаживая песок между ними, рядом с винным мехом.
— Знаешь, сегодня наши командующие проявили просто чудеса стратегии, — негромко заговорил он, начиная чертить на песке рисунок, который непосвященному показался бы планом сегодняшнего сражения. — Ты понял, что сделал король, когда приказал атаковать именно с востока?
Глаза Хоага неотрывно следили за каждым движением Райфа, и теперь Хоаг не отводил их от рисунка на песке, глядя на него со все возрастающим вниманием, и Хоаг уверенно погружался во все более глубокий транс, что и требовалось Райфу.
— Но, может быть, это слишком сложная тема, после целого дня сражений, — тихо сказал Райф, касаясь руки Хоага концом прутика.
Внезапно веки Хоага затрепетали и закрылись, его дыхание стало глубоким и ровным, как у спящего, хотя он по-прежнему полулежал, опираясь на локоть.
— Ох, ну конечно, — шепнул Райф, ни на секунду не сводивший глаз с Хоага, бросая веточку в огонь. — Ты выглядишь очень, очень усталым, Хоаг.
Единственным ответом Хоага был короткий вздох облегчения, — и он медленно опустился на землю, окончательно заснув.
Райф несколько мгновений внимательно смотрел на него, одновременно передвигая винный мех так, чтобы он очутился в кольце рук Хоага, потом еще раз огляделся вокруг, прежде чем улегся навзничь рядом со своим спящим объектом, подложив руку под голову.
Потом он сам погрузился в транс, уходя в него все глубже, глубже, — и огонь костра, просвечивавший сквозь его веки, вскоре растаял, как растаяли и затихли все звуки ночного лагеря вокруг него, и он ощущал лишь едва различимое тепло огня… и вот наконец он был готов к тому, чтобы послать свою мысль далеко на северо-восток, к женщине, ожидавшей его вызова.
…Картины дня сражения, яркие и отчетливые: армия Келсона мчится к вершинам последней гряды холмов, отделяющей ее от долины, где находится армия Меары, и тут же лавиной скатывается вниз, изумляя и ошеломляя меарцев…
…Дункан, его окровавленное тело, покрытое ожогами и ранами, прикованный цепями к столбу, языки пламени вздымаются все выше, огонь подбирается все ближе к Дункану… магия отражает стрелы, несущиеся к епископу… отчаянный рывок Дугала… Лорис и Горони взяты в плен… Сикард выбирает смерть от руки Келсона, не желая предстать перед судом и быть казненным за свои преступления… армия Меары окружена и сдается… решено задержаться на один день в долине Дорна, прежде чем отправляться в Лаас, куда бежала принцесса Кэйтрин и последние преданные ей отряды.
…В каком состоянии Дункан? Говорят, что он, хотя и чудовищно изуродован, все же выживет… говорят, что кроме хирургов еще и Морган лечит его своей магией, вместе с молодым Дугалом Мак-Ардри… и еще говорят, что Дугал — сын Дункана!
Члены Совета разом заговорили, как только цепь связи разорвалась, — и о стратегии и военной стороне дела, и, конечно, о том, что выглядело более насущным с точки зрения Совета Камбера.
— Почему ты ничего не сказал нам о Дункане и Дугале? — требовательно спросил Ларан, обращаясь к Арилану, который ничуть не меньше других был изумлен этой новостью. — Сын Дункана! Каким образом, что тут вообще за путаница, это слишком сомнительно!
— Но я и сам ничего не знал! — запротестовал Арилан. — И видит бог, я не понимаю… но тут, конечно, такие возможности… Милостивый боже, вы не думаете, что и он тоже может быть Целителем, а?
Этого предположения оказалось достаточно, чтобы на несколько следующих минут ввергнуть Совет в громкие оживленные дебаты.
Тирцель Кларонский лишь хохотал и тряс головой, колотя ладонями по подлокотникам кресла.
— Ох, ну и чудеса! У мошенника Дерини — мошенник сын, незаконнорожденный!
— Тирцель! — рявкнула Вивьен, уставившись на самого молодого члена Совета Дерини.
Но к наиболее важной теме вернула их Софиана; Софиана, увидевшая то, чего не увидели другие, слишком занятые размышлениями над новым известием.
— А как насчет Келсона? — мягко спросила она, обводя всех взглядом ярких глаз. — Разве нам не следует обсудить то, что он сделал?
Все умолкли.
— Я не в первый раз связываюсь со своим агентом за время этой военной кампании, — пояснила Софиана. — И, если я не ошибаюсь, несколько недель назад не кто иной как леди Вивьен утверждала, что Келсону необходимо научиться быть более безжалостным?