Министерство Глупости

Веймар Вик

– Присаживайтесь! Располагайтесь! Рада вас приветствовать, Аннет! Меня зовут Алекса, я готова ответить на все ваши вопросы.

– Хм, Алекса! Как символично! – саркастически заметила Аннет.

– Просто совпадение! – развела руками Алекса. Хотя ничего «просто» в этой жизни не бывает, впрочем, как и совпадений, но это уже тема отдельного разговора. Не берите в голову! Я вас слушаю!

– А вы разве мысли читать не умеете, как Годон? Может, мне не стоит даже напрягаться и рот почем зря открывать?

– Ну, как бы вам сказать… Это не моя специализация. При желании я, конечно, могу, но мне это не нужно. При желании вообще-то может любой.

Но не сканером работать, как Годон – для этого нужен этот конкретный дар, а просто получать нужную тебе информацию из нематериальных источников. В работе с вами я бы тоже теоретически могла воспользоваться этим методом, но это того не стоит: слишком энергозатратно и по итогу неэффективно. У меня будет перерасход ресурсов, в то время как вы не используете свой потенциал. Получится явный дисбаланс, нам этого не нужно.

– Я не использую свой потенциал? Что вы имеете в виду?

– У вас есть внутренний запрос и его нужно выразить – в данном случае, сделать внешним. Это самый элементарный и грубый пример материализации – вербализация. Механизм древний и многими людьми прекрасно освоенный, но он всё ещё не теряет своей актуальности – даже наоборот, в новых условиях он только раскрывает свой скрытый потенциал.

– А какой скрытый потенциал у вербализации? – Аннет подловила себя на том, что, несмотря на недоверие к системе, довольно быстро въехала в её терминологию. Шарить в теме оказалось приятно. Журналистские навыки из прошлой жизни, кажется, смогут пригодиться ей и в этой.

– В новых реалиях это один из инструментов. Озвучивая и формулируя свои мысли, люди учатся не врать себе. Сейчас к процессу звукоизвлечения гораздо больше, чем раньше, подключена физиология. Почувствовать, заметить и отследить свою ложь стало проще. В скором времени мы ожидаем появление нового языка – метафоморфного. Его ближайший аналог – китайский, где каждый иероглиф – это не просто слово, но понятие, образ, символ, да притом вариативный. Метаформорфный язык – емкий и объемный, красочный и образный, но в то же время лаконичный. Развитие метафоморфного языка может привести к тому, что речь превратится в музыку – возможно, сначала это будут песни со словами, потом просто мелодии. Если человечество справится с этим вызовом, то каждая фраза и каждый диалог превратятся в законченное произведение искусства. И общение будет походить на бесконечный процесс извлечения матрёшки из матрёшки. Мы планируем переводить речь и в формат пиксельных рисунков, а получившиеся картины использовать в быту.

– Каким образом?

– Мы пока разрабатываем эту технологию. Поймите, Аннет, всё сказанное мной – пока лишь прогнозы и предположения, не стоит сейчас на этом зацикливаться. Что вам нужно знать – так это то, что вам не стоит удивляться, если вам захочется изъясняться новым для себя образом, использовать новые слова, значение которых вам самой пока еще до конца непонятно. Дело в том, что с Переходом темп жизни сильно ускорился, многие процессы сейчас происходят намного быстрее, чем раньше. Материализация мыслей уже работает вовсю. Поэтому и появляются новые слова и понятия – одновременно в пространстве и в головах у людей. Им потребуется какое-то время, чтобы устояться в речи и войти в обиход. В общем, это не страшно. Вам наверняка знакомо чувство, когда знаешь и используешь какое-то слово, к примеру, на английском, а объяснить его по-банумски не можешь, бывает сложно по-банумски сформулировать его значение.

– Да… – задумчиво протянула Аннет. В начале разговора у неё было столько

идей и вопросов, а сейчас нить диалога постепенно ускользала от неё. Девушка потерялась в информации, которую обрушила на неё Алекса. Гульд потребовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями. – Хорошо, давайте плясать от печки… Начнем сначала и пойдем по порядку. Буду задавать вопросы в порядке их важности. Итак: что стало с Каннавой? Война, выходит, закончилась? Кто победил?

– С Каннавой всё хорошо. Война закончилась. Но в ней нет победителей и проигравших. Грубо-условно победителями можно назвать всех тех, кто совершил Переход. В Каннаве таких достаточно. Мы с ними сотрудничаем и вполне плодотворно. Что касается проигравших (но это условное обозначение, прошу, не придирайтесь к словам!) – то это те, кто пока ещё не с нами, кто попросту не выдержал интенсивности высокочастотных вибраций. Но они к нам присоединяться рано или поздно, в свое время, когда будут готовы.

– Они умерли?

– Ну, как бы вам сказать. Мы предпочитаем говорить – отделились. В пространстве сохранились их энергоинформационные копии. По сути, весь старый мир до сих пор ещё существует в виде остаточного файла. Это как бы другое измерение. Люди там продолжают свою привычную жизнь и даже не догадываются о нашем существовании, о существовании нового мира. А мы знаем об их существовании и даже можем за ним наблюдать, но вмешиваться и влиять на них напрямую – не можем. Как-то так, – Аннет показалось, что Алекса стала произносить слова снисходительным тоном, как будто разговаривая с каким-то несмышлёнышем. Гульд это не понравилось.

– Что стало с людьми, которых я знала? С мамой, с Марком, с моими друзьями?

– Чтобы это узнать, вам нужно сходить в архив. Я могу обрисовать вам лишь общие перспективы. Ваши знакомые либо совершили Переход, либо остались жить (если это, конечно, вообще можно назвать жизнью) в старом мире, либо умерли.

– Умерли? Вы же говорили, есть только те, кто, как вы выразились, отделились…

– Это разные вещи. Есть те, кто действительно умер во всех смыслах в том старом физическом материальном мире. Кто не смог пережить Перехода, самого факта того, что настало время перемен. От аутоимунного заболевания, от сердечного приступа, панической атаки, от того, что оторвался тромб… – тут Алекса многозначительно посмотрела на Аннет, а потом продолжила: от несчастного случая, в конце концов.

– Так, а что с теми, кто должен присоединиться? Из старого мира можно перейти в новый, получается?

– Да, но только уже по старинке – через физическую смерть. Те, кто упустил новые возможности, вынуждены пользоваться старыми.

– Интересно, и как же они сюда, к нам, тогда попадут?

– Аннет, вы же – интеллектуалка. Я уверена, вы догадываетесь – как. Так же, как и раньше люди вновь возвращались с игру под названием жизнь.

– Перерождение? – нахмурив брови, язвительно спросила Аннет.

– Именно! Почему вас так это коробит?

– Это же шизотерические бредни! Человек умирает вместе со своим физическим телом.

– Аннет, у вас на глазах произошло массовое, коллективное перерождение даже без физической смерти, а вы все ещё не верите!

– Это больше похоже на массовый психоз или массовую галлюцинацию!

– Можно и так сказать! Суть от этого не меняется. Массовый психоз и массовые галлюцинации тоже имеют свои предпосылки, они не возникают из ниоткуда. И, между прочим, эти явления тоже вполне наглядно демонстрируют, что мысль материальна.