Министр любви [сборник рассказов]
Шрифт:
– Секундочку, – он схватил Аркашу за рукав, – разрешите представиться: Иосим. Философ Иосим. Речь идет о Швейцарии, или мне показалось?
– Тише, – попросил Аркаша, – не надо кричать... Всего три семьи.
– Секундочку, – сказал Иосим, – я не оспариваю число семей. Но отказали мне, а не им. Вайники еще могут надеяться, а мне уже, кроме Швейцарии, ехать некуда.
– Ша, – попросил Аркаша, – умоляю вас – ша! Давайте зайдем в кафе
– Предупреждаю – у меня нет денег, – сказал Иосим, –
– Я плачу, – процедил Аркаша.
– Тогда я приглашу жену.
Они сели в симпатичном кафе, на набережной, зонтики напоминали пальмы.
– Рестретиссимо, – заказал Иосим.
– Ты сдурел, – сказала жена, – с твоим сердцем.
– Рестретиссимо, – повторил он и сразу перешел к делу, – я, в общем, не расстраиваюсь из-за отказа, это она, философы не расстраиваются. Для них все материал к размышлению. Я подумал и понял, что философу нечего делать в Америке – в стране, где все торопятся, философ может рассчитывать на место лифтера.
– А в Швейцарии? – спросил Аркаша.
– В Швейцарии я еще не знаю. Но я знаю, что там родился великий Жан-Жак Руссо... Скажите мне, кто вы, почему вы можете взять?
– Аркадий Бокс, – представился он, – швейцарский эмиссар.
– Философ Иосим, – представился тот, – моя жена Роза.
Жена была погружена в мороженое.
– Скажите, кто, как не я, подходит для родины Жан-Жака?
– Вы последователь Руссо? – спросил Аркаша.
– И страстный поклонник! Скажите, дом, где родился философ, сохранился?
– Не совсем, – сказал Аркаша. – Его снесли.
– И что там теперь?
– Крупнейший магазин, – сказал Аркаша, – “ПЛАССЕТ”. Я думаю, что скорее всего вы будете работать на месте, где стоял дом великого философа.
– Философы не огорчаются, – сказал Иосим, – для них все материал к размышлению. Значит, вы нас берете?
– Никаких гарантий.
– Какие могут быть гарантии в нашей жизни, – улыбнулся философ...
Короче, когда Аркаша вошел в отель, его миссия была почти выполнена...
Он снял самый шикарный отель в этом городке – из крана текла вода, окна смотрелись в море.
– Национальность? – спросил хозяин.
– Suisse, – неуверенно произнес Аркаша и сам удивился.
Он был “Suisse” всего месяц. В мае он поднял правую руку, произнес “Je le jure” – и стал швейцарцем.
Хозяин подозрительно покосился.
– “Je le jure”, – сказал Аркаша и поднял руку.
Хозяин улыбнулся.
– Наконец-то. Первый иностранец. Если, конечно, не считать русских... Прямо какое-то нашествие... Захватили город без танков, самолетов, без морского десанта... Некоторые пытались снять у меня – но я им не сдал. Как вы к ним относитесь?
– Много симпатичных, – заметил Аркаша, – и похожи на итальянцев.
– В том-то
Аркаша действительно не воевал – он родился во время войны. Но его дед воевал в Первую мировую, отец – во Вторую, и мать выпекала хлеб под бомбежками...
– Стараемся, – объяснил он, – хотя и нелегко. Десять поколений не брали в руки оружия. Наша швейцарская традиция...
– Поэтому вы богаты... и умны... А у нас все кулаками возле морды размахивают... Знаете, я мечтаю открыть у вас гостиницу. Где-нибудь в Лугано.
– Лучше в Локарно, – посоветовал Аркадий.
– Там у вас связи?
– Там кинофестиваль. Кино под открытым небом. Больше двух тысяч мест. Думаю, сотня-другая остановится у вас.
Итальянец повеселел. Он снял с доски ключ и протянул его Аркаше.
– № 17! – торжественно сказал он, – лучший в нашем городке. Для особо почетных. Вы ляжете на кровать, где спал Мастроянни. Если хотите
– могу дать его постель...
В семнадцатом номере на кровати уже кто-то лежал. Аркадию показалось, что это Марчелло. Он было хотел предложить ему один из своих сценариев, но Мастроянни резко вскочил, извлек из кармана яблоко, положил его на плоскую башку и выпучил глаза.
– Узнаёте? – спросил Марчелло по-русски.
Перед ним стоял кряжистый, низкорослый еврей, явно из Мариуполя, с “джонатаном” на голове.
– Узнаете? – повторил еврей и показал Аркаше свои узловатые руки.
– У меня такое ощущение, что мы с вами не встречались, – промямлил Аркаша.
– А так? – он повернулся в профиль и встал в позу человека, стреляющего из лука.
Аркаша на всякий случай отошел в сторону...
– Кто вы? – спросил он.
– Вильгельм Телль, – сказал еврей из Мариуполя, – ваш национальный герой.
Национальный герой Швейцарии изрядно картавил.
– Мне еще в школе говорили, что я вылитый Вильгельм Телль... Я играл Вильгельма в мариупольском театре, – вот рецензия.
На газетном листе огромными буквами было написано:
“Беня Швейцер – Вильгельм Телль”. В центре листа на фотографии Беня целился в кого-то из лука. На голове красовалось огромное бутафорское яблоко. Очевидно, настоящее не сумели достать...
– Ну, кому, как не мне? – спросил национальный герой.
– Что, как не вам? – не понял Аркаша.
– Вернуться на родину. В родные Альпы.
– Вильгельм, – сказал Аркаша, – ваше яблочко лежит на кипе.
– А где же ему еще лежать? – удивился Швейцер. – Вы же берете только религиозных евреев... Мне кажется, я прохожу по обеим статьям...