Мир Феликса
Шрифт:
— Что на обед?
Она как будто не услышала меня или же просто задумалась, в точности как я, что было для нее весьма нехарактерным. Затем она слегка повернула голову, будто собиралась что-то сказать. Я почувствовал странное волнение в груди. Это ощущение было похоже на то, когда думаешь о чем-то тревожном а потом вдруг увлекаешься другой мыслью, забыв, о чем думал прежде — мысль уходит, но волнение остается, ты испытываешь тревогу, но уже не помнишь, отчего. Я хотел спросить ее снова, но вдруг заметил в коридоре папу. Вернее, я уже видел его дома, но почему-то не придавал этому значения, а
— Пап… — Неуверенно обратился я.
— Что? — Тут же отозвался он и направился ко мне. Не знаю, почему, это заставило меня отпрянуть в сторону.
— Ты сегодня не работаешь?
— Нет, я взял выходной. — Он прошел за моей спиной к холодильнику.
— Послезавтра едем к бабушке? Мы собирались. — Спросил я громко, дав понять, что обращаюсь ко всем.
— Собирались — поедем. — Спокойно ответил отец. Он по-прежнему стоял позади меня, и от этого я только больше напрягался.
— Мам…, - от волнения я говорил то, чего обычно не говорю, — почему ты молчишь?
На этот раз мама повернулась ко мне лицом, а папа, наклонившись надо мной, положил на стол странную коробку, похожую на футляр для каких-то медицинских приборов.
— Подожди, ей нужно время, чтобы вникнуть. — Произнес он как нечто совершенно понятное.
— О чем ты? — Моя внутренняя тревога стала настолько сильной, что даже двинуться было страшно, я дышал тихо, держась за тонкую нить надежды, что мои опасения вот-вот рухнут.
— У нее только что случилось обращение, сейчас происходит слияние памяти.
После этих слов меня как будто не стало; ноги отключились от туловища, и рассудок помутнел, я смотрел на все вокруг словно через экран телевизора. Я попытался встать, но ноги меня не слушались, к тому же, отец прижал меня к стулу, крепко надавив на плечи. Я хотел, что-то сказать, но тут же понял, что не смогу — связки дрожали на каждом вдохе; я широко раскрывал глаза, чтобы они быстро сохли, дышал часто и глубоко, чтобы забить подступающие рыдания. В своем внутреннем состоянии я сгибался над столом и лил на него слезы.
— Все, отошел? — Прозвучал папин голос за моей спиной.
Я пытался что-то сказать, но оказалось, что вопрос был не ко мне.
— Да, порядок. — Ответил мамин голос.
— Хорошо, приступим. — Отец крепко схватил меня за локти и свел их за спиной, так, что я не мог сдвинуться с места.
Мать взяла со стола футляр и вынула из него пневмошприц и стеклянную ампулу, наполненную красной жидкостью. Я сидел неподвижно, не в состоянии что-либо сделать, психологический блок сдерживал меня еще сильнее, чем крепкий захват отца. Я стал дышать реже, не справляясь с душевной болью от понимания, что происходящее действительно происходило. Не знаю, на что было похоже мое лицо в тот момент, наверняка, это было безобразное красное месиво из щетины, слез и морщин.
— Что с тобой, Андрей? — Неожиданно прозвучал голос матери. — Это мы, твои родители.
— Зачем? — Сумел произнести я через колющую боль в горле.
— Что? — Переспросил он.
— Зачем ты это сделал?
— Сделал что? — Он упорно не понимал меня, а у меня не было сил размышлять, почему он вел себя таким образом.
— Зачем ты забрал их? — Дрожащим голосом вымолвил
— Прости, Андрей, мне пришлось. За два месяца я обдумал множество вариантов, и этот путь оказался самым верным, чтобы приблизиться к тебе. — Я медленно вникал в смысл его, казалось бы, простейших фраз. — Мне просто очень нужна твоя голова.
— Зачем? — Снова спросил я. В тот момент мой словарь, похоже, состоял из одного лишь слова.
— Выходит, ты так и не понял? — Мать присоединила ампулу к шприцу и сняла его с предохранителя. — Твоя диссертация… Ты, как никто, разбираешься в образовании воздушно-капельных инфекций, и мне этот опыт очень пригодится.
Я понемногу начинал соображать, осколки моего разбитого сознания вновь собирались воедино:
— Я знаю. Ты хочешь изменить вирус, чтобы он передавался по воздуху. — Напрягая мозг и забивая его задачами, я постепенно приходил в себя.
— Это будет намного быстрее, чем кусать всех, подобно вампиру. — Феликс был, как всегда, бесчеловечно спокоен. Он всегда был на шаг впереди, информационно и психологически, все, чем он меня шокировал, было для него давно освоенной данностью. — Но тебя мне все же придется укусить. Кстати, я усовершенствовал вирус, теперь он срабатывает за полчаса, а не за два дня, как раньше. — Он показал мне свежий след от иглы на внутренней стороне предплечья. — Так что томиться в ожидании тебе не придется.
Тут я сделал неуверенный рывок.
— Хорошо держишь? — Спросила мать отца, направляя на меня жало пневмошприца.
Отец держал, как следует, сила у него была богатырская, и даже несмотря на адреналин, который захлестывал мое тело изнутри, мне не хватало сил и ловкости выбраться из его захвата.
— Держу, ставь скорее.
Я чувствовал, как от напряжения потели его руки. Мать подошла ближе, поняв, что через стол ей не дотянуться. Она подняла рукав моей футболки, оголив плечо, и приставила шприц. Я был в западне; чтобы что-то предпринять, у меня оставалось не более двух секунд.
То, что произошло дальше, наверное, мое тело выдумало без участия мозга. Я твердо уперся левой ногой в пол, а правой ударил снизу по столешнице с такой неимоверной силой, что весь стол вместе с фруктовой корзиной подбросило на полметра. Растяжки и энергии хватило мне, чтобы запустить его дальше, за голову. От этой внезапной атаки досталось всем: стол угодил отцу в голову, а мать получила удар по рукам — шприц упал на пол, ампула разбилась. Мне же он свалился прямо на плечи, почувствовав, что хватка отца ослабла, я резко вскочил и, упершись спиной в столешницу, с силой подался назад, придавив их обоих к стене. У меня были считанные секунды, чтобы сбежать из квартиры, но мне было нужно больше. Холодильник стоял у выхода из кухни; оттолкнувшись от противоположной стены, я практически вскочил на него и всем своим весом потянул на себя. Он упал и уперся в стену, порядком загородив проход, у меня появилось дополнительное время, чтобы впрыгнуть в свои беговые кроссовки и схватить кошелек. Звуки возни, доносившиеся с кухни, давали понять, что у меня было время наспех зашнуроваться — это, чувствовал я, мне было крайне необходимо. Не знаю, как в этой панике я догадался открыть тумбочку и схватить ключи от папиной машины.