Мир Гаора
Шрифт:
– Раз на пользу, так и давай.
Сшив тетради, Гаор вспомнил, что не захватил ручку из гаража, и досадливо ругнувшись, встал из-за стола.
– Ты это куды на ночь глядя намылился?
– сразу спросила Нянька.
– За ручкой в гараж схожу, Старшая Мать, - ответил Гаор, натягивая на босу ногу сапоги.
Ночные хождения по двору не запрещались, но не одобрялись, как уже давно заметил Гаор. На ночь их, как в казарме, не запирали, ну так и наглеть нечего.
– По-быстрому давай, - нехотя разрешила Нянька.
Вместе с Гаором вышел и Джадд, который спал не со всеми, а в своём сарайчике, где у него
– Не мерзнёшь там?
– спросил у него как-то Гаор.
Джадд мотнул в ответ головой и после паузы ответил.
– Своё нет холодно. Своё хорошо.
Гаор тогда понимающе кивнул. Отдельное жилье, своё и только своё - это, конечно, хорошо, но в гараж переселяться - это тоже дураком надо быть.
На дворе сыпал мелкий снег, и Гаор, вышедший без куртки, в одной рубашке, бросился к гаражу бегом, как по тревоге. Обрадованный неожиданным развлечением запрыгал вокруг него Полкан, едва не сбивая с ног.
– А чтоб тебя, псятина!
– весело отпихнул его Гаор, вытаскивая щеколду.
Взяв из сумки, в которой он в рейсах держал накладные и бланки заказов, ручку, Гаор побежал обратно. Опять в сопровождении Полкана.
– Снег пошёл, - объявил он, ввалившись в восхитительно тёплую кухню.
– Ну и ладноть, - сказала Большуха, - завтра тёплого тебе достану.
– Поздно зима нонеча, - пыхнул дымом Тумак.
– А не скажи, - заспорил сразу Чубарь, - помнишь, хозяин тады раненый приезжал, тады аж за новогодье предзимье затянулось.
Под разговор, какие когда были зимы, Гаор сделал первую страницу прописей, но поглядел на клюющего носом Лутошку и махнул рукой.
– Ладно, грамотой завтра займёмся.
– И то, - сразу согласилась Красава, - время-то позднее, спать пора.
Нянька кивнула, и все дружно стали вставать и собираться на ночь. Заснувшую в углу в обнимку с кошкой Малушу Большуха даже будить не стала, так и унесла на руках.
У себя в повалуше Гаор спрятал обе тетради, нож и мешочек в тумбочку, не спеша разделся до белья, лёг и взял газету. Наступило его долгожданное, вымоленное время. Хорошо, свет электрический и лампочка удачно под потолком - можно читать лёжа. Газета была старая, вернее, часть газеты, чуть ли ещё не военной поры, но он читал её с наслаждением, упиваясь не смыслом прочитанного, а самим процессом чтения. И тем, что может читать спокойно, никого и ничего не боясь. Не было такого, чтоб хозяин ночью на рабскую половину заявился и по повалушам пошёл, и свет он сам выключит. И... и наглеть тоже нечего. Гаор со вздохом сложил дважды прочитанный лист, положил его на тумбочку и встал выключить свет.
И уже лёжа в темноте, тихо засмеялся. Газеты на обтирку, а он сначала прочитает, а потом уже по назначению. Ну, житуха теперь будет... и помирать не надо! И сам себя одернул, засыпая: не радуйся - сглазишь!
Если бы не рейсы... Конечно, Лутошка старался, но три дня занятий, а потом Гаор в рейсе, и практически, начинай сначала. Конечно, он оставлял Лутошке задания. Написать сколько-то там строчек букв, но кто ж проверять будет? К его удивлению, все до одного рабы были неграмотны. У Сторрама худо-бедно, но буквы и цифры все различали, а здесь... только разве что устным счётом почти все владели. Но учить-то Лутошку хозяин ему приказал, а перекладывать свою работу на кого другого
Зато в одном из рейсов ему опять-таки здорово повезло. Он завернул пообедать и заправить машину в одно из разбросанных по Дамхару заведений "Заезжай - не пожалеешь" и, загоняя фургон на заправку, увидел на скамейке забытую кем-то газету. Как бы невзначай, он поднял её и сунул в фургон на сиденье. Окрика не последовало. Отогнав фургон на стоянку, он пошёл обедать, а вернувшись в машину, так же небрежно, особо не прячась, сложил газету и сунул в бардачок, рассчитывая, что на выезде обыскивают его, а не машину.
Так и вышло. Его, как всегда, обыскали, небрежно охлопав по карманам, а в машину даже не заглянули. И отъехав подальше, он остановил фургон на обочине, достал газету и углубился в чтение. Газета оказалась местной, и прочитал он её действительно с интересом. Большинство упоминаемых имён ни о чём ему не говорило: управляющих посёлками он знал в лицо и по номерам посёлков, сержантов на блокпостах тоже, но названия были ему знакомы. Читая, он не забывал время от времени оглядываться и прислушиваться, чтобы при звуке приближающейся машины успеть убрать газету и притвориться, что у него... ну, мало ли что может быть в дороге. И в "вестях из столицы" - пёстрой смеси сплетен и пересказа правительственных распоряжений - прочитал, что скандал в "научных кругах" продолжается и даже обостряется. Неведомый ему местный журналист язвительно комментировал разгоревшуюся склоку о "кражах в храме науки"... Даже формулировка его?! Гаор перевёл дыхание и перечитал абзац, чувствуя, как к щекам приливает кровь, а губы сами по себе раздвигаются в глупой счастливой улыбке. Да, ошибки нет, круги пошли!!! Вот даже эта сволочь, Таррогайн, упомянут, и что, дескать, по справедливости мины-тарровки должны носить совсем другое имя, что... что Таррогайн лишён патента на мины?! Вот это здорово!
Гаор несколькими частыми вздохами выровнял дыхание, огляделся ещё раз и выпрыгнул из машины. И... была не была!
– прошёлся по дороге гимнастическим колесом, выплёскивая движением переполнявшую его радость. Седому он вряд ли поможет, но эта сволочь своё получит! Как и было задумано! Молодец Жук, обещал - сделал! А теперь... а теперь подумай, как избавиться от газеты. А... а ни хрена! Довезёт в бардачке до дома, а там на обтирку и в печь. Блокпостов у него по маршруту здесь нет. Летом бы просто заночевал в лесу и сжёг бы её в костре - пожертвовал Огню - усмехнулся Гаор, усаживаясь в кабину и пряча газету в бардачок, а зимой... никто не поверит, что он в здравом уме ночует под ёлкой у костра, когда аж два посёлка по маршруту. И давай в темпе, сержант, журналюга чёртов, выбьешься из графика - у хозяина гонорар не заржавеет.
Сверяясь с картой и прикидывая, где, на каком перегоне он компенсирует задержку, Гаор постарался выкинуть из головы всё, связанное со статьёй. Дело сделано, и хватит об этом. Спасибо матерям набольшим, Судьбе-Сестре, Жуку и всем из "жёлтого дома" и... и жаль, Седой никогда не узнает, что это было сделано. Но... будь доволен, что и это удалось и ты жив. Мог и спечься.
Но всю дорогу до посёлка он ехал, улыбаясь, насвистывая и напевая самые озорные и "солёные" песни из своего армейского репертуара. И даже смерзающаяся на дороге ледяная корка не испортила ему настроение.