Мир Гаора
Шрифт:
– Да, логично, - явно вынужденно согласился Главный.
Видимо, эта идея ему очень нравилась, но настаивать на ней он не стал. Но Седой и раньше замечал, что Главный умеет не просто соглашаться с чужим, но и отказываться от своего.
– Тогда что?
Не оглядываясь, Седой чувствовал напряжение парней. Да, надо ловить момент.
– Комплект учебников за среднюю школу.
– Что?!
– изумился Главный.
– Это-то вам зачем?
– и, тут же сообразив, кивнул.
– Я понял. Хорошо, азбука и арифметика.
– Нет, за последние три класса.
–
– Разумеется, - кивнул Седой.
– Спасибо, господин главный конструктор.
– И это всё?
– Главный удивлённо пожал плечами, снова оглядел их, уже всех вместе, своим обычным всё видящим и запоминающим взглядом и принял решение.
– Остальное я решу сам. Завтра в одиннадцать ваше мнение об изделии, подготовьте краткую записку.
Седой молча наклонил голову. Главный взял папку, кивком попрощался со всеми и вышел. Когда за ним закрылась дверь, парни шумно перевели дыхание.
– Седой, чо ж теперь будет?
– спросил за всех Чеграш.
– Учиться будете, - весело ответил Седой, - на законных основаниях.
– Это, конечно, здорово, - кивнул Чалый, - а чего ты себе сигарет не попросил?
Седой улыбнулся.
– Когда хапаешь всё сразу, рискуешь остаться ни с чем.
Парни негромко засмеялись.
– Седой, а чего ты от жилья отдельного отказался?
– спросил Зима.
– Ну, ты и чуня, - возмутился Чеграш, - нас бы и заперли в отдельную камеру с парашей и раковиной.
– Хрен бы ты тогда к Малке бегал, - подхватил Чалый.
– И мы к остальным, - очень серьёзно закончил Гиря.
И парни дружно заржали, зажимая себе рты, чтобы не вышло слишком громко. Седой тоже рассмеялся и тут же стал серьёзным.
– Ну, успокоились, жеребчики? Про записку слышали? Давайте готовить, пока время есть.
Парни кивнули.
– Фуфло это, - высказался Чалый, - не будет фурычить.
Седой выудил из развала на столе чистый лист бумаги.
– Садись и пиши соображения по своему узлу. Остальные то же самое.
– А ты?
– А у меня общие соображения. Давайте, шабаш скоро, нужен задел на завтра.
Они расселись вокруг стола, наступило сосредоточенное молчание.
– Писать, как думаю?
– спросил, не поднимая головы, Чалый.
– Да. Потом сведём воедино и отредактируем, - ответил Седой.
Он и раньше заставлял их участвовать в подготовке мнений и записок, но впервые был уверен, что их участие можно не прятать. Афишировать, конечно, не нужно, но парни получат возможность учиться, за одно это спасибо рыжему бастарду, журналюге, а увидеть Крайнтира с клеймом на лбу и в ошейнике... нет, он этого даже врагу, даже такому не желает. Мёртвых это не воскресит, ни с него, ни с парней ошейников не снимет, но и того, что этот дурак получил, тоже вполне достаточно. А теперь всё лишнее побоку, ты не беллетрист, записка должна быть краткой. И предельно ясной.
Записка была вчерне готова, когда зазвенел
– На выход, волосатики!
Седой оглядел мастерскую. Станки... выключены, рубильник... выключен, чертежи и бумаги... убраны на стеллаж, кульман... пуст, тетради парней... не видны. Всё в порядке. И пошёл к выходу, как старший бригады он выходил первым.
Обыск на выходе, они выстраиваются в коридоре вдоль стены, надзиратель с лязгом захлопывает дверь их мастерской и вешает на замок пломбу.
– Валите, лохмачи.
По коридору, мимо уже закрытых и опечатанных дверей - свободные уходят на период раньше, чтобы не сталкиваться даже случайно с рабами - они прошли к лестнице, по которой спускались в рабскую казарму. У входа их снова обыскали, дверь за ними закрыли и опечатали. Здесь надзирателей и охраны уже нет, теперь только ещё один обыск внизу, у входа в их подвал, и уже можно громко разговаривать и перекликнуться со спускающимися со своих этажей остальными. Чугунная по старинке лестница - эту часть комплекса, похоже, лет двести не реконструировали - гудит от множества голосов и топота грубых ботинок. На очищенных от рабов этажах гасят свет, и сумрак спускается сверху вниз по лестничному коробу.
Нижний холл, где уже ночная смена надзирателей пересчитывает и обыскивает возвращающиеся бригады.
– Мастерская номер пятнадцать. Пятеро в наличии, господин старший надзиратель, - рапортует Седой.
– Мастерская номер пятнадцать, пятеро по списку, пятеро в наличии, - отмечает в регистрационном журнале время их возвращения старший ночной смены надзирателей.
– На обыск становись.
Они встают в ряд у стены, руки с растопыренными пальцами на стену, ноги расставлены. Два надзирателя быстро обыскивают их, охлопывая карманы и прочие места, куда можно что-то спрятать.
– Всё, валите.
Мимо закрытой двери надзирательской они вошли в коридор рабской казармы. До отбоя дверные решётки камер отодвинуты, шум, беготня, толкотня в уборных и умывалках, крики и смех... Седой вдруг с удивлением почувствовал, что смотрит и ощущает, как в первый раз, как... заново.
– Седой, ты чо?
– Ничего, - вздрогнул он, - всё в порядке.
Снять и повесить комбинезон, сбросить тяжёлые ботинки, умыться и налегке, босиком - по-домашнему, усмехнулся Седой - в столовую, на ужин. Неизменные каша, хлеб и чай. Вкус неважен, было бы сытно. Щедро пересыпанная руганью и поселковыми словами речь, смачное чавканье... его все это уже давно не коробит, а мысль, что до конца его дней ему ничего другого не светит... ещё в тот, первый год его рабства он заставил себя не смириться, нет, а принять как вводную, как условие задачи, которую надо решить. Задача - выжить, сохранить себя как живой организм и как личность, не сойти с ума, не опуститься до подлости, остаться человеком и не превратиться в существо, а условия... обыски, ругань надзирателей, примитивная на грани голода еда, да мало ли ещё... Пока он с этой задачей справлялся, справится и дальше. Справился же тот парень.