Мир Гаора

Зубачева Татьяна Николаевна

В гостиной часть коробок и пакетов уложили под ёлку, часть стали тут же раскрывать, ахать и визжать от восторга. Стоя у порога, поскольку не получил ни приказа, ни разрешения уйти, Гаор молча, прикусив изнутри губу, смотрел на это веселье, в котором даже Милуша с Белёной и Куконя участвовали.

– А это, - Ридург раскрыл свёрток, - вам от братика вашего.

Гаор увидел пирожки и понял. Та женщина из Клумбочки, мать маленького бастарда, напекла и... да, да к чёрту, хоть "кобыла", хоть поруб... Резко повернувшись, он вышел из гостиной.

Но обошлось и на этот раз. Его не окликнули, и потом ничего не было. Он загнал машину в гараж и пошёл переодеваться: не будет же он в гараже в чистой рубашке и нарядных брюках возиться. Парад закончен, началась обычная жизнь.

– С возвращением тебя, - встретила его на кухне Большуха.

– Спасибо, Мать, - улыбнулся ей Гаор.

Нет, не хочет он сейчас ни думать, ни вспоминать. Тот мир, мир Орртена в прошлом, прошлого нет и больше не будет. А в этом мире, он вернулся домой, и сегодня праздник, и завтра... а жить надо сейчас. Здесь и сейчас.

У себя в повалуше, Гаор снял и повесил кожаную куртку, снял и убрал в сундучок новые брюки. Ботинки под вешалку, рядом с резиновыми сапогами, порты, кирзачи, рубашку... тоже сменим, наденем старую, теляга, каскетка. Вот теперь ты, шоферюга, водила одет, как положено. Форма одежды... обычная. И марш в гараж, твоей работы за тебя, лохмач, никто не сделает.

– Лутошка где?
– спросил Гаор, выходя на кухню.

– Я сбегаю, - сразу подскочила к нему Малуша.
– Рыжий, а ты куды хозяина возил?

– Куды велено, туды и возил, - ответила за него Большуха, - вызвалась бечь, так беги. Давай, Рыжий, чтоб до обеда управился по своим делам.

– Понял, Мать, - улыбнулся Гаор, - а там банька и гулям?

– Всё б тебе гулять!
– вошла в кухню Нянька, - как есть котяра!

Под её воркотню Гаор надел телягу в рукава и, на ходу надевая каскетку и привычно проверяя ребром ладони середину козырька, вышел во двор.

– С приездом!
– окликнул его чистивший двор Лузга.

– Спасибо, - ответил Гаор, широко шагая к гаражу.

– Как дорога-то?

– Скатертью!

Он дома, в своём мире, и пошли они все... Он сам точно не мог сказать, кого он так далеко посылает, но, как часто бывало и раньше, ругань, даже мысленная, успокоила его. А тут ещё Лутошка подбежал, всем видом изображая полную готовность к работе. Нет, живём и будем жить! Сколько отпущено Огнём, столько и проживём!

Фургон сделан и стоит наготове, значит, только легковушку. Послерейсовый и предрейсовый осмотр, регулировка, мойка, заправка и так далее. Но при помощнике, который уже не толчётся бестолково, а понимает, что и где нужно, и даже сам кое-что может... живём!

К обеду они всё сделали и даже успели убрать и вымыть гараж.

– Рыжий, а завтрева?
– рискнул спросить Лутошка.

Гаор улыбнулся, но ответил серьёзно.

– Если хозяин в поездку не дёрнет, то в гараже работы не будет.

Лутошка расплылся в блаженной улыбке. Гаор рассмеялся его радости,

но невольно вспомнил Махотку. Тот бы сразу завёл речь о поездке, а этому... ладно, механиком он Лутошку худо-бедно, но сделает, водить тоже научит, а что душа у Лутошки не шофёрская, ну, так тут он ничего не поделает.

– Рыжий, - замирающим голосом вдруг спросил Лутошка, - а за руль ты меня хоть когда посадишь?

Гаор удивлённо посмотрел на него.

– А хочется?

Лутошка кивнул.

– Ладно, - повеселел Гаор, - посмотрим по обстоятельствам.

Последнего слова Лутошка явно не понял, но уточнять не стал, столь же явно боясь неловким вопросом рассердить Рыжего.

В кухне уже пахнет горячими щами, у рукомойника толкотня. Гаор, как все, скинул кирзачи у входа, смотал и сунул в голенища портянки - в обед, когда разуваешься ненадолго, он чуньки не надевал - запихнул в общую кучу телягу и каскетку, отмыл руки и сел к столу. Большуха грохнула на стол чугун со щами и стала разливать по мискам.

– О, с мясом седни!
– обрадовался Тумак.

– Ну, так праздник же, - ответила Красава, оглядывая стол: у всех ли всё есть.

От горячих щей по телу разливалось блаженное сытое тепло. Как всегда, первые ложки в сосредоточенном молчании, все разговоры за второй миской будут.

– Девки, а ёлка-то где?
– спросил вдруг Сивко, - не дал хозяин?

– Дал, - ответила Милуша, - с обеда и наладим.

Гаор чуть не поперхнулся от неожиданности. Ёлка? Здесь даже ёлка будет?! Ну, дела-а!

– Мужики, баню-то исделали?

– А то! Хозяин париться не пойдет ноне?

– Нет, - рассмеялась Белёна, - его как Рыжий повозил, так ему теперь одна жена нужна.

– Ну, и в удачу им, - кивнула Нянька.

Гаор проглотил застрявшую в горле кашу и не выдержал, спросил.

– Так что, и хозяева в баню ходят?

– Ну, ты чо, Рыжий, - удивилась его вопросу Милуша, - совсем тёмный? У них ванна своя с душем. А в баню хозяин побаловаться ходит.

– Понятно, - кивнул Гаор.

Значит, баня и празднуем. Хорошо. У Сторрама праздник был не запирающимися на ночь спальнями и нерабочим днём со свободным выходом назавтра, а здесь? Ну, поживём, увидим.

После обеда без обычного курева и трёпа разошлись по повалушам за чистым бельём и уже в сумерках - темнеет рано, Солнце отдыхает - потянулись в баню.

Натопили её как следует, от души, так что Гаор остался на первой самой нижней полке с Джаддом, а остальные, гогоча и перекликаясь, полезли наверх. Мылись, парились, хлеща друг друга вениками, выскакивали наружу и с гоготом валялись в свежевыпавшем снегу. Последнее из банного арсенала Гаор попробовал впервые и даже не смог сразу определить: понравилось ему это или нет. Командовал в бане Тумак. Он и парился на самом верху, нахлёстывая себя даже не до красного, а малинового цвета, и все уже без сил выползали в предбанник отлежаться в прохладе, а он оставался с неизменным: