Мир Гаора

Зубачева Татьяна Николаевна

– Так?

Седой с искренним недоумением взял блокнот и прочитал. "Яунтер Крайгон". И две даты. Той аварии и своего обращения. Ни забыть, ни спутать их он не мог. Случайным совпадением это тоже быть не могло. Чалый вытянул шею, пытаясь из-за плеча Седого прочитать запись.

Седой перевёл дыхание и протянул блокнот Главному.

– Какое это сейчас имеет значение, господин...?

Главный резким жестом остановил его, не дав договорить вопрос. Он уже справился со своим смущением и заговорил в прежней манере.

– В папке материалы, ознакомьтесь с ними. Я зайду к концу смены.

– Да, господин

главный конструктор, - стараясь оставаться спокойным - хотя бы внешне - ответил Седой.

– Да, господин, - эхом повторили за ним парни. Раз сказали: "ознакомьтесь", - значит, это и их касается.

Главный снова посмотрел на них, уже заинтересованно, увидев всех четверых, еле заметно улыбнулся, убрал свой блокнот в нагрудный карман и ушёл, повелительным стуком в дверь вызвав надзирателя.

Оставшись одни, они недоуменно переглянулись.

– Парни, заканчивайте у кого что, - негромко напомнил им о работе Седой и улыбнулся, - прочитаю и вам дам.

– Точно, - кивнул Чалый, возвращаясь к станку.

Седой сел за стол и открыл папку. Там были газеты. Вернее, вырезки из газет. Пронумерованные, с надписанными от руки названиями газет, номерами и датами выхода. Интересно, конечно, но с каких пор газетные статьи стали для Главного материалом? Газеты - журналистика и беллетристика - не предмет для серьёзного человека. Во всяком случае, во времена его молодости было именно так. Но раз велено ознакомиться, значит, выполним приказ, и не просто прочитаем, а как материал.

Седой сел поудобнее и начал с вырезки под первым номером.

"Эхо. Свободная газета". Дата... за прошлый год. "Как украсть в Храме и остаться безнаказанным". Криминальная хроника? Какое это имеет к нему отношение? По старой привычке Седой сразу посмотрел на подпись. Никто, он же Некто. Остроумно, но... ладно, почитаем, раз есть такой приказ.

Парни возились у станков и стеллажей, изредка тихо переговариваясь. Задание они уже выполнили и сейчас имитировали рабочий шум. Так что если надзирательская сволочь подслушивает под дверью, то чтоб ей прицепиться было не к чему.

Седой читал, казалось, забыв обо всём. Медленно, вчитываясь, будто разучившись читать. Вернее, он сразу схватывал весь текст и тут же перечитывал его уже медленно. Но это... этого не может быть... Он что, сошёл с ума? Галлюцинации? Откуда? Как?! Как лавина с горы, нет, не то, вода, крохотная трещинка в плотине, тоненькая безобидная струйка, раздвигающая трещинку в пролом, и уже поток вырывает из казавшейся монолитной толщи блоки, и рушится вся плотина...

Лязгнул замок. Седой вздрогнул и поднял голову.

– Эй, волосатики, принимайте паёк.

Да, правильно, обед им привозят прямо сюда, и он как старший должен принять паёк. Седой встал и подошёл к двери.

– Сколько вас, обалдуев?

– Пятеро, господин надзиратель.

– Правильно. Принимай.

Чтобы не тратить время на обыски, разносчики прямо через порог передали ему пять двойных мисок с супом и кашей, пять кружек с дымящимся чаем и две с половиной буханки, уже разломанных на четвёртки.

– Всё, лопайте, - надзиратель захлопнул дверь.

Парни с привычной ловкостью сдвинули и сложили чертежи, освободив стол для еды.

– Седой, а её куда?

Папка мешала Гире поставить кружки.

– Сейчас.

Седой быстро сложил вырезки, закрыл папку,

переложил её на стеллаж, и они сели обедать. Обеденный период - время законного отдыха и громких разговоров.

– Чего там, Седой?
– спросил Чеграш после первых ложек.

– Или я сошёл с ума, - серьёзно ответил Седой, - или весь мир.

– Ты нормальный, - убеждённо сказал Чалый, - мы тоже...

– Значит, рехнулся Главный, - закончил его мысль Зима.

Седой невольно улыбнулся.

– Он тоже нормальный. Как я надеюсь. Но это... это вырезки из газет, помните, я про газеты вам рассказывал?

– Помним, конечно, - кивнул Чалый.

– И про что тама?
– спросил Зима.
– Про мины?

– И про них тоже, - кивнул Седой.
– Нет, парни, я сейчас ещё как ушибленный, дайте дочитать.

– А чо ж нет, - пожал плечами Чеграш.
– С сегодняшним успеется.

– Ну да, - сразу понял его Гиря, - велели ж ознакомиться, мы и знакомимся.

– Верно, - Чалый протёр миску из-под каши остатком корки и кинул его в рот, - Главный важнее, его приказ последний, так что...

– Так что, болтуны, - Седой допил чай и встал, - заканчивайте, а меня не трогайте пока.

– Как скажешь.

Парни доели и составили опустевшие миски и кружки к двери, чтобы, когда надзиратель за посудой придёт, подать сразу, извлекли из-под чертежей свои самодельные тетради и занялись уроками. Хорошо, здесь черновики подлежат уничтожению, а бумагу выдают без счёта, а что через уничтожитель лишние листы пропущены, никто в бумажном мусоре и не заметит. Они уже так по три тетради израсходовали.

Седой читал теперь, стоя у стеллажа, чтобы не мешать им. Уже по второму разу. Да, он был прав, плотина прорвана. Нет, в самых злых и смелых мечтах он не желал Крайнтиру такого. Его не просто смешали с грязью, его уничтожили. И всё логично, следуя законам, научной логике, этике... Похоже, на этом дураке отыгрываются за все начальственные плагиаты. Но... но кто же спустил лавину, проковырял плотину? Неужели... Седой вернулся к самой первой вырезке. Да, началось с неё. Никто, он же Некто. Укрывшийся за псевдонимом или... лишённый имени. Ну, это могло сохраниться в деле, но это... эти подробности откуда? Неужели... Нет, не стыкуется, по резьбе не подходит. Если это тот парень, обращённый бастард, то... во-первых, сейчас он раб и связи с редакцией иметь не может, во-вторых, доступа в архив Ведомства Юстиции тоже, опять же как раб. А с другой стороны, эти подробности больше никому не известны, об этом он сам рассказывал только ему, имена тогдашней команды в той же последовательности и другие детали, это во-первых, а во-вторых, он помнит, парень называл ему свою газету, именно эту - "Эхо. Свободная газета". Два на два, пятьдесят на пятьдесят, вероятность... в пределах допустимого. И, в-третьих, псевдоним. Никто. Только человек, насильственно лишённый имени, мог сказать такое. Три против двух. Значит, он. Но как? Газета выкупила его и сделала редакционным рабом? Но откуда тогда данные из архива? Хотя это тогда объяснимо, кто-то ещё из редакции. Но тогда и под статьёй стояло бы имя второго, свободного и имеющего доступ. Вот рыжий чёрт, правильно, Рыжий, его так прозвали в камере, и он сразу, даже с готовностью принял это прозвище. И упоминания в статье о фронтовом опыте автора, а парень был фронтовиком, кажется, сержантом...