Мир, где меня ждут
Шрифт:
— Марина… — отчего-то растерянно промолвил мастер Коган, неосознанно отступая в сторону, оставив ее напротив… Опустил взгляд Ильнарель, отвернулась к окну, кусая губы, мэтресса Эста. 'Нет, пожалуйста! Нет…'
— Приветствую вас, Магистр, — сияя великосветской язвительной улыбкой, склонилась в изящнейшем глубоком реверансе блистательная герцогиня. И, вопреки ожиданию, невыносимая мука в чёрных глазах откликнулась в ней не злой радостью, а ответной болью. С отчаянным, безнадёжным вызовом поднялась, прямо и гордо держа спину. Но даже суровая кармаллорская выучка оказалась неспособна помочь — пошатнулась, враз растеряв все бережно накопленные силы. Отрицательно качнула головой, когда молодой Магистр уже протянул было руку — поддержать. 'За что мне всё это?'
'Зачем?' — отчаянно вопрошали блестевшие от закипающих слёз синие очи.
'Я не мог иначе', - даже не пытались оправдаться непроглядно черные. Устало опустились длинные ресницы. И Марина, впившись пальцами в ладони до алых полукружий, с обреченной ясностью поняла, что даже не может его
Девушка кивнула, соглашаясь со своими мыслями. Молча и неторопливо вышла из зала. Выплыла, как призрак. Демиан не стал ее догонять.
За неделю до этого. Телларионский замок
— Наглость, несусветная наглость! — вопил с высокого престола взбешенный Магистр. Но тот, кто до сих пор носил уже чисто номинальный титул предводителя всех волшебников, был не только в гневе, он был в ужасе. Это ясно видели все, хоть он и стремился скрыть свои истинные чувства. Но с потрохами выдавали бегающие глаза и костлявые пальцы, сжимающие жесткие подлокотники. Его воплощенный кошмар, принявший облик молодого темноволосого мужчины, невозмутимо пережидал, когда утихнет гроза, ниспосланная на его голову разбушевавшимся Магистром, стоя у подножия трона, поставив одну ногу на нижнюю ступеньку и опершись о колено. 'Мерзавец, зевнул бы еще от скуки!' Но за кажущейся расслабленностью позы скрывалось напряжение взведенной арбалетной пружины. Демиан давал себе полный отчёт в том, что честного боя ему ждать не приходится. Подлые приёмы, Запретная магия и удары в спину — вот к чему он был готов. И не особенно прислушивался к потоку оскорблений, обвинений и угроз, щедро приправленных площадной бранью, пропуская всё это сквозь сознание, собираясь для отражения внезапной атаки.
— Мальчишка! Да что ты о себе возомнил? — ожесточенно брызгал слюной потерявший всякий контроль над собой волшебник, и Демиану подумалось, что каменные плиты, на которые попадали капли этой ядовитой желчи, должно было разъесть, почище чем неразбавленной кислотой. — Да кто ты вообще такой? — переходя на ультразвук, взвыл Магистр. Под давящими сводами зала повисла практически материальная гнетущая тишина. Хотя — нет, не такая уж и гнетущая. Скорее потрясенная. Магистр закрыл рот, едва до него дошло, какую глупость его только что угораздило сморозить. И никто ведь за язык не тянул! Но прозвучала ритуальная фраза, почти со стопроцентной точностью. Вызов брошен — вызов принят. Магистр, по нелепой случайности выбрав не самое подходящее по случаю оскорбление, фактически признал право этого нахального сопляка на Серебряный престол! Если его поддержат и присутствующие маги, поединка не избежать, будь он хоть десять раз Магистр. И последняя надежда на то, что, возможно, еще удастся утереть нос выкормышу Когана (чтоб его граллы драли!), рухнула с почти слышимым грохотом. Почти все до единого волшебники, не сговариваясь, слитным движением опустились на колени, прижав в ритуальном приветствии правый кулак к сердцу. Преклонили головы перед учеником Согрейна. Мерзко шевельнулась Тьма в выжженной душе Магистра. Он уже предчувствовал, что предстоящий бой окончится для него поражением. Но какая-то его крошечная частичка, полузадушенная, давно потерявшая право голоса и свободу действий, съежившись в самом дальнем закоулке того, что осталось от души, радовалась и молилась, чтобы этот отчаянный парень, против которого она ничего не имеет, выиграл эту битву. Тьма же наблюдала за происходящим с чисто исследовательским любопытством. Ей нравился боевой маг с такой необычной аурой — где добра и зла было почти что поровну, где искрящееся плямя надежды гасил холодный дымный мрак отчаяния, где огненная, разрушительная любовь вела бой со скользкими змеями страха, а несокрушимый долг правил балом. Такие сильные, чистейшие чувства, не жалкие их заменители. Тьма соскучилась по такому урагану страстей, какой бушевал сейчас внутри внешне холодного ведьмака. Вкуууссссно… С ним будет так интересно играть! Ломать сильных, подчинять себе, оставляя лишь выжженную бесплодную пустыню на месте живой некогда души, пустую оболочку-марионетку — ни с чем не сравнимое удовольствие. Скоро, совсем скоро маг окажется в ее власти. А то, что ведьмаку откуда-то ведомо, какая участь ему уготована — так игра становится еще более захватывающей.
Пока еще Магистр медленно поднялся с Серебряного престола. Безумные глаза встретились с прямым открытым взглядом тихих омутов. И не догадаешься, какие чудовища затаились в их непроницаемой глубине.
— За властью, значит, пришёл, — вкрадчивым, почти что ласковым голосом пропел волшебник. Цепкие пальцы медленно высвобождали из петель застёжки церемониальной мантии на плечах. — Непросто удержать ее в руках, прими это к сведенью, мальчик… Ну, что ж, лови! — Черная, шитая серебряными нитями ткань крылом диковинной птицы распласталась в воздухе, чтобы сетью опутать растерявшегося от стремительного выпада ведьмака, чья бдительность должна быть усыплена покладистостью Магистра. Который, конечно же, не собирался так просто расставаться с желанным 'бременем' власти, уступать Серебряный престол обнаглевшему мальчишке. Одновременно с этим, телларионский предводитель швырнул в ведьмака сгусток тумана, от которого за лигу несло Запретной магией. Через несколько секунд, когда осела гранитная пыль, взвившаяся в воздух после того, как взорвавшийся заряд разворотил нижние ступени, ведущие к трону, и оставил большую вмятину, Магистр разочарованно
— Ах, ты…! — громче баньши завопил Магистр, материализуя в правой руке свое излюбленное оружие — многохвостую плетку. Утяжелители на концах в магическом зрении светились угрожающе болотным цветом. 'Посмотрим, насколько хорошо ты умеешь уворачиваться, — мстительно подумал Магистр и едва удержался от искушения захохотать. Поиграем, парень?' Волшебник умел в совершенстве орудовать боевым артефактом, и потому имел полное право надеяться на победу. Достаточно даже не царапины, малейшей ссадины, всего лишь легчайшего касания к коже, и одним заносчивым сопляком станет меньше.
Плети с хищным шипением устремились к жертве, как живые змеи, произвольно вытягиваясь и сокращаясь в длину, извиваясь в самых неожиданных направлениях, исчерчивая воздух плотной смертоносной паутиной. Из которой, казалось, невозможно было выбраться. Видимо, только казалось. Пришла пора избавляться от опасных заблуждений. Или уже слишком поздно для пересмотра взглядов на жизнь? С раздосадованным свистом плети укоротились, безжизненно свисая у рукояти для нового замаха. Извернувшись в невероятном кувырке, Демиан был вынужден молниеносно пригнуться, пропуская над головой какое-то неизвестное ему омерзительное с виду заклятье, напоминающее белёсый спутанный клубок из личинок и червей. Впрочем, несложно догадаться, что это было нечто посерьезнее, чем морочащие чары.
Магистр вновь отвёл назад руку с оружием, попутно подготавливая очередную пакость. Но Демиану уже надоели упражнения в прыжках в длину и высоту, дополненные головоломными трюками, сделавшими бы честь самому отчаянному акробату.
В любой другой момент Демиан не отказал бы себе в удовольствии от души посмеяться, лицезрея изумленную физиономию Магистра, когда он попросту поймал и намотал на окутавшуюся черным пламенем руку кольца плетей, и с великосветской улыбкой рванул на себя. Магистр, не ожидавший подобного развития событий, скатился по ступеням, едва не нарвавшись на свое собственное, не до конца оформившееся заклятье. Жестоко ударившись со всего размаху об пол, усыпанный острыми осколками, волшебник не сразу сумел подняться, но, еще стоя на четвереньках, попытался запустить в противника одним из своих мощнейших заклинаний, припасенных 'на крайний случай', зная, что его враг не из тех, кто бьет в спину лежащего врага. Но — ничего не произошло. Магистр не понимал, что случилось. Он не мог воспользоваться магией! Как отрезало. Словно бы и не было ее, магии. Жуткое ощущение ущербности, неполноценности, так чувствует себя оглохший менестрель, гениальный художник, потерявший зрение, мастер меча, которому отрубили руки. До замутненного паническим страхом сознания раздавленного, поверженного волшебника далеко не сразу дошло, что все его заклятья жестко блокируются. Всё так же на четвереньках, Магистр отполз от молодого ведьмака. Отчего-то ему даже не приходила в голову мысль подняться на ноги. Демиан не шелохнулся. Чернота невероятно расширившейся радужки полностью залила глаза, неестественно спокойные и непроницаемые. Магистру почудилось, что за плечами парня на неуловимый миг плеснули призрачные крылья.
— Игры кончились, — в ровном голосе боевого мага не было ни нотки ненависти, ни на йоту торжества — одна лишь обреченная усталость человека, выполняющего неприятную, но необходимую работу. И тогда Магистр заорал…
Находящиеся в зале волшебники — оглушенные, полуослепшие, потерявшие чувство пространства от яростного буйства Силы, потрясенно наблюдали за тем, как из бьющегося в агонии Магистра исходят лучи и потоки, и вихрящиеся клубы. Вот только лежал на магистерской Силе ощутимый отпечаток какой-то гадостности. Словно отравленный воздух келнорских топей. Да и Демиан сейчас мог считать себя кем угодно, но только не счастливым победителем. Он словно висел на дыбе — на пару ярдов взлетев в воздух, крестом раскинув руки и запрокинув голову. Мерзостная субстанция вливалась в него, смешиваясь с исконной Сутью, корежа и ломая саму душу, и мага жестоко колотило от боли и отвращения. Отчаянно мечталось дико заорать, выплескивая таким нехитрым способом свою безнадежность и страдание, но из сведенного спазмом горла не вырвалось ни звука. 'Терпи… ха-ха… Магистр. Знал, что придется несладко, так что не ной сейчас'. В пребывающее в неком трансе сознание без спросу врывались образы не его прошлого. Подавленный мужской голос униженно умолял: 'Прости меня… прости, мальчик!' Демиан неслышно застонал, шевельнулись искусанные до кровавой струйки, стекающей с подбородка, губы. 'Да что уж там, Магистр Йомин… Прощаю…'
…Жадный, полный восторженного изумления взгляд ясных глаз на чистом мальчишеском лице. В них нет еще и тени безумия.
— Учитель… это… это просто великолепно! Учитель Йомин, вы ведь покажете мне, как создавать эти плетения? Правда, обещаете?
— Ну, конечно, сынок, — рассмеялся тогда уже Магистр, но всё еще наставник. — Я ведь твой учитель, Хезальт.
…Высокий стройный юноша отступил на шаг назад, отсалютовал учителю клинком и склонился в почтительном поклоне. В глазах плясали озорные искорки. Магистр для всех волшебников Предела, а для молодого человека еще и любимый и уважаемый, как родной отец, наставник рассмеялся. Он искренне радовался своему поражению в тренировочном поединке.