Мир Кристины

Чупринский Анатолий Анатольевич

— Браво-о, Азнаву-ур! Браво-о!!!

Шарль! Шарль! Посмотри на нас! Мы здесь! Мы тебя люби-им!!!

В квартире Кристины Майк постоянно ощущал себя Гулливером в стране лилипутов. Хотя и старался изо всех сил не нарушить гармонию кукольной обители. Мысленно он почему-то именно так окрестил крохотную однушку Кристины. Не нарушать эту самую гармонию у него не получалось.

Чаще всего, по утрам, пока Кристина что-то колдовала на кухне, он отодвигал к стене журнальный столик, и ставил в центр

комнаты кресло. Плюхался в него, закидывал ногу на ногу, рассматривал книжные полки и фантазировал свое будущее.

— А ты служил в армии? — неожиданно появившись в дверях, спросила Кристина.

— Откосил. Как и большинство моих приятелей.

— Если б я была мужчиной… — задумчиво сказала она.

— Твой любимый Карл Брюллов никогда не служил. Это не помешало ему…

— Брюллов гений. У гениев другое предназначение! — жестко ответила Кристина. Она повернулась и ушла на кухню.

10

Как уже было сказано, Прекрасная Юлия не уехала ни в какой Париж. И уж тем более в Берлин. Она издали наблюдала за мастерской Карла. Для этой цели она наняла двух частных сыщиков, которые с крыши соседнего дома подглядывали в окна мастерской художника и ежевечерне докладывали графине, что там и как.

Кроме того, она каждый день подсылала свою служанку с набором продуктов, которую та, в плетеной корзинке протискивала в щель двери.

И еще раз строго-настрого запретила «атлантам» у парадного входа кого бы то ни было пускать к ее любимому Карлу. Ни-ко-го! Ни под каким видом!

Через два дня композитор Михаил Глинка опять объявился перед дверьми мастерской Брюллова. Но «атланты» сомкнули плечи и не пустили великого русского.

Некоторое время великий композитор втолковывал наиболее крупному из «атлантов», почему-то на дикой смеси из французского и немецкого, что, мол, ему надобно повидать своего закадычного друга художника Карла Брюллова. Крупный «атлант» понимающе кивал. Потом молвил на почти русском:

— Моя твоя не понимайт.

Михаил Глинка поднес к его носу свой кулак. Кстати, довольно внушительного размера.

— Щас ка-ак закатаю в лоб, сразу поймешь!

«Атланты» согласно покивали головами, но не пустили. А тот, который покрупнее, достал из-за спины свой кулак, раза в два большего размера, нежели композиторский, и как бы невзначай, почесал им нос.

Великий композитор все понял.

— Мы еще встретимся… на узенькой дорожке! — грозно пообещал он и медленно пошел вдоль по улице.

Карл очнулся лежащим на охапке соломы в мрачном подземелье. Рядом, свернувшись калачиком, спал Деций. Но не успел Карл даже зевнуть, как следует в одиночестве, как астролог проснулся.

— Я не храпел во сне? — озабоченно спросил он.

Усмехнувшись, Карл отрицательно покачал головой.

— Моя покойница жена очень во сне храпела. Так

переживала, бедняжка. Бывало, вздрогнет, проснется и испуганно спросит…

О чем именно спрашивала жена, Карлу узнать не довелось.

Со скрипом распахнулась дверь, на пороге возникла фигура охранника.

Узники, стеная и охая, поднялись на ноги.

Помощник правителя Сумий был худым, как жердь. Обычно он ходил из угла в угол и постоянно потирал свои костлявые руки, как злодейский персонаж из какой-то дурацкой сказки. Казалось, вот-вот так и зашипит: «Ага-а! Попались!».

— Ага-а! Попались! — зашипел Сумий, как только астролога и художника втолкнули к нему в кабинет.

— Как дела, Сумий? — весело спросил Деций. — Интриги все.

— Плохи дела. Твои в особенности, — зло ответил Сумий.

Когда-то Сумий и Деций были друзьями детства. Были даже влюблены в одну соседскую девочку. Теперь же…

— Плохи дела! — продолжал Сумий, потирая руки. — Совсем плохи. Общество расколото. Есть, конечно, истинные патриоты, для которых гражданские права и свободы не пустой звук. И есть другие!

Сумий с какой-то торжествующей злобой посмотрел на Деция.

Ах, как много зависти было в этом взгляде.

Зависти и даже ненависти. Хотя, чему завидовать? Сумия почитали и уважали в Помпеях. Должность первого помощника правителя, куда дальше-то! Выше только Боги. В плане материальном, тоже. Сумий был одним из состоятельных людей города. Входил в десятку и все такое. Жена, множество детей, дом полная чаша. Жизнь состоялась, с какой стороны не посмотри. И все-таки, Сумий до судорог завидовал безалаберному и одинокому Децию.

— Есть некоторые другие! — подняв вверх костлявый указательный палец, вещал Сумий. — Которые с пренебрежением говорят, «этот город»! «Этот город»! А сами не созидают. Нет, отнюдь не созидают. Только разрушают. Но мы не будем сидеть, сложа руки, молча взирать…

— Мы… это которые? — поинтересовался Деций.

— Власть! — жестко ответил Сумий. — Ответственные государственные служащие, истинные патриоты славного города Помпеи!

Деций неожиданно громко захохотал.

— Вытри лысину, Су-умий!

— Зачем? — недоуменно спросил бывший друг детства.

— За твою ложь с Олимпа на тебя плюют! И Нерон великий, и незабвенный Сулла и остальные, после смерти ставшие Богами.

Сумий покраснел и затрясся, как в лихорадке.

— Тебе надо отрезать язык!

— Руки коротки! Прошли те времена! И вообще… Будешь запугивать, объявлю на площади перед всем народом день и час твоей смерти. Повертишься тогда!

Самое смешное, Сумий не на шутку испугался, даже побледнел.

— Зачем же так сразу… Мы ведь друзья детства…

— Таких друзей, сдают в музей! — огрызнулся Деций.

Карлу стоило больших усилий не расхохотаться.

— Приговариваю вас! — возвысил голос Сумий. — К штрафу! В размере двадцати денариев! С каждого!