Мир оранжевой акварелью
Шрифт:
— Так его ж до коляски надо?
— Так это, само собой. А ты ее знаешь? На чем он сюда?
— А бес его… Никип ведь тута стоял. Он, видно, и принимал этого… Мессир, вы там как? Может, забрало поднять? Свежий воздух и все та…
— О-о-о, — мол, не надо, мне и так легко дышится… Мама моя.
— Слушай, чего делать то будем? Ждать?
— Кого? Никип теперь неизвестно когда вернется, а этот… мало ли? — а вот здесь я полностью присоединяюсь. И даже дернулась на своей «булавке» — руке, что сподвигло парней к принятью решенья:
— А
— Ну-у… Веди, — вот какие ж вы милые. И заботливые, мать вашу.
— Х-хоп… Мессир, держитесь прямее.
Кучер меня, конечно, признал. Хотя, слегка удивился. И как только «хозяйский мешок» сгрузили наверх, тут же дернул поводья… И что теперь?.. Я лишь клюв свой развернула на так и стоящего у дороги охранника. Еще б платочком вслед помахал… Мама моя, а куда ж это я… еду? Пока дорога тянулась вдоль высокого каменного забора, пришлось смирно сидеть, а вот сразу за поворотом… Как там Виторио в столице проделывал? И, забыв про свою бытность мешком, метнулась к кучерской спине. По-моему, двух стуков достаточно.
— Чего, мессир Сэм? Совсем худо? — уже успев набрать скорость, резко затормозил тот. Я же на этот раз решила даже воплями не выражаться. А со всей прыти, ломанулась с коляски в ближайшие к дороге кусты.
— Мессир Сэм, вам помочь?! — услышала лишь вдогонку.
— Мама моя… Марит.
Девушка на мое фееричное появление с совсем другой стороны, чуть с обратной не сквозанула. Но, мужественно выкатив глаза, лишь прихлопнула руку к груди:
— Святая Мадонна… Зо-оя.
— Ага! — явила я ей сияющую физиономию. — Бежим, Марит. Очень быстро бежим, — и мы побежали…
Где-то, мили через две, я все же потеряла сапог. Второй уже просто откинула. И дальше понеслась босиком. По туманному лугу, не разбирая пути. И какое же это…
— Уф-ф, Зоя! Я больше не… — и рухнула первой в траву. Я продержалась еще секунду:
— Марит, какое же это счастье. Ты просто не представляешь, — и опустилась рядом, раскинув руки и ноги. — Мама моя…
— Ага, — отдышавшись, перевернулась та набок. — Счастье, конечно.
— Пока не потеряешь, не поймешь. А теперь я точно знаю, сколько стоит этот туман и запахи спящих трав. И чириканье птичек, которых мы с тобой всполошили.
— Ну, и сколько? — фыркнула мне в локоть Марит.
— А, нисколько. Они — бесценны. Как и свобода.
— О-о… В самую суть, — откинулась девушка обратно. — Только что ты теперь со своей свободой делать то будешь?
— Не знаю, — беззаботно скривилась я. — Вот надышусь и решу.
— Ага… Тогда, пока дышишь, скажи мне: ты глину месить умеешь?
— Чего?
— Глину, — вздохнув, повторила Марит. — У меня к тебе — предложение…
Глава 18
— И даже не вздумай мне про то языком молоть!
— Да я тебе мельник что ли?! Чтобы такие конфигурации им…
— И за слова не цепляйся!
— Так может, Розет, мне и вовсе тогда…
— Что?!
—
— Ну что, что, драгоценный ты мой?
— Да я, тогда…
И вот так уже битый час… Уж скорей бы… определились. А то солнышко… Я осторожно разлепила глаза и, оторвав затылок от стены, смачно, во всю длину рук потянулась… Хорошо-то как. Мама моя… Доски крыльца, еще хранящие утреннюю влагу, медленно нагревались, испуская в воздух запах старого дерева и полыни (средство проверенное от мелкой нечисти и еще одно сходство с Люсой). А прямо над головой в дозревающей вишне смачно ругались местные воробьи. Копкинские. По названью деревни. И куда меня опять закинула моя шальная судьба?..
Поначалу мы с Марит очень долго спускались в долину. Тропинка, сразу от сонного луга завиляла между обкатанных ветром валунов, пока не нырнула, наконец, в длинный проход вдоль рядов виноградника. И я невольно взглянула влево:
— Вот это, ничего себе! — вид отсюда, с самого низа, даже в рассветной серости, впечатлял. — А долго бы я спускалась с такой-то…
— Ага, — сморщилась туда же Марит. — В Розе Бэй и простыней не наберется, — а потом, вдруг, вздохнула.
— Марит.
— А-а?
— А ты не знаешь, куда с поста у ворот делся твой «хобячий кобель»?
— Жеребец, — скосилась она в ноги. — Хобий жеребец. А не надо было…
— Я так и знала! Это ты его оттуда спровадила? И чем?
— Посланьем от Элды. И не говори мне, что это — женская подлость.
— Да я и слов-то таких не знаю, — ехидно скривилась я. — Молодец. Настоящая чидалийская женщина — и бросила и отомстила. У него ведь теперь неприятности будут?
— У Никипа? — скромно уточнила «злодейка». — Еще какие: пост кинул и смотался в разгар ночной службы.
— А в это самое время… Ой, а чего мы остановились?
— Ну так… Прощай Розе Бэй! — чмокнув ладошку, присела Марит в поклоне далекой стене на круче. — Любимый, прощай! Нам — прямо вдоль поля.
И мы пошли прямо…
Всё из того же многогранного гимназического курса я про долину Ува знала, что здесь живут лучшие в Чидалии гончары. Потому как «чудесные» местные почвы благоприятствуют. Хотя, сама долина не так уж и велика и, кстати, в переводе с исходного итальянского, означает «Виноградная». Видимо, эти два факта и определяют судьбу местных жителей и у каждого уважающего себя патриота есть только два пути: либо давить ногами виноград, либо делать для конечного продукта глиняные кувшины. Хотя, некоторые успешно совмещают. Но то, уже — из «чудес» скупки. А вот что действительно, удивляет, так это, река Тресса. Наискось пересекая долину, она вливается прямо в Езом, напоминая по пути своего следования, обвитого кольцами запруд, серого дождевого червя. И сколько их, этих «колец»?.. Уже не помню. Однако по пути нашего с Марит следования мы лицезрели две (и по одной даже Трессу перешли). Это, что касается «гимназического курса». А если смотреть на местность глазами художницы…