Мир приключений 1986 г.
Шрифт:
— А для этого нужны документы, — подчеркнул Митин. — И они их будут доставать любыми путями. Я тоже полагаю, что они тут. Отсиживаются.
— Мы опросили оставшихся, вот приметы бежавших. — Никишов положил на стол папку. — Уже размножили. Военные тоже помогут. На станциях и дорогах предупреждены посты.
— Нам придана школа курсантов, — сказал Молотков. — Но мы ими, само собой, можем воспользоваться только в экстренном случае.
Немолякин кивнул.
Молотков один за другим переворачивал листки, на которых были напечатаны
— Удрали самые матерые. Вот этот, например, — сказал Никишов о Хряще, — уже десять лет отсидел. Им теперь терять нечего. На все готовы, лишь бы шкуру свою спасти.
— Сопроводиловки погибли при бомбежке. Фотоснимков нет и не будет. Город, откуда их перевозили, на оккупированной территории. — Молотков встал. — По–прежнему держать под наблюдением толкучку, вокзал, пристань…
Глава 21
Валентин подолгу носил с собой дорогие отцовские письма, каждый раз заменяя одно другим…
«…Я жив и здоров. Попал на переподготовку. Рекомендуют в училище. Там по окончании лейтенанта присваивают. Глядишь, к концу войны маршалом стану. Кормят нас вполне. Как у вас с питанием? Продавайте все, не жалейте. Будут эвакуировать, сообщите. И главное — адрес. Как там дети? Учатся? Помогают? Поочередно всех целую в обе щеки. Василий».
«…В училище не еду. Отменилось. Снова на фронт. Пишу в поезде. Сейчас нас отправят. Письмо кому–нибудь передам, бросят. Полевую почту сообщу с места. Целую всех в обе щеки. Василий».
После долгого молчания письма вдруг пошли часто. Только почему–то они приходили, когда Вальки и Шурика не было дома. У отца все шло нормально. Он был жив–здоров и поочередно всех целовал в обе щеки.
Эти письма Валька с собой не носил. Он знал, что их пишет мать. Нарочно мелкими буквами, подделывая почерк отца.
Прочитав письма вслух, мать испуганно смотрела на старшего сына, когда он потом брал их в руки. Но он научился притворяться, и она ничего не замечала или делала вид, что не замечает. Шурик верил — и на том спасибо.
Как–то Валентин ей сказал:
— Ты хоть скажи, когда настоящее будет.
Она вздрогнула:
— Сам поймешь…
И они долго ревели вдвоем, уткнувшись друг другу в плечо.
Глава 22
Разговаривали двое, высокий и низкий. Они схоронились за искореженной от бомбежки стеной, сверху свисали на железных прутьях глыбы бетона. У высокого голос был густой, взрослый, у низкого — тонкий, как у подростка.
— А это точно они? — спросил взрослый.
— Кому же еще! Я сам случайно увидел, как туда полезли, — тихо сказал подросток.
Разговор был загадочный, о чем–то понятном только им.
— А больше их никто не заметил?
— Где там… Давно бы уже их схватили. Откуда узнать — все тогда от бомбежки попрятались.
— Не скажи. А тебя они видели?
— Нет. Я другим ходом выбрался. А потом на вокзале услышал: семеро ушло. Людей там расспрашивали, не заприметил ли кто. Удивляюсь, что собаку по следам не пустили.
— После бомбежки — глупо. Вот что… Держи рюкзак. Передашь, о чем договорились.
— А они меня не тронут? — спросил подросток.
— Они за любую соломинку ухватятся. Им выбирать не приходится.
— Зачем они тебе? Ну их!
— Не пойдешь, я тебя везде найду!
…Подросток нырнул в глубь развалин. Повиснув на руках, он бесшумно спустился вниз через пролом в полу. Придерживаясь рукой стены, двинулся по заваленному землей и прелой бумагой ходу, пока не уперся в дощатую дверь. Он заглянул в щель и смутно увидел заброшенный складской подвал. В дальнем углу лежала груда ящиков. Открыл дверь… Не слышно было ни шороха, ни шагов. С потолка падали невидимые капли, они звонко стучали по каменному полу. Он испуганно громко сказал:
— Спокойно. Я не из милиции. Держите. — И бросил на пол рюкзак. — Харчи. Одежда тоже будет.
Из темноты молча выступили фигуры каких–то людей.
— Ну?.. Никто не знает, что вы здесь. А я свой. Чуть погодя найдем вам другую хату.
— Ты кто?
— Родственник. Привет вам от Седого, он тоже вор, настоящий.
Глава 23
Серой нестройной колонной двигались они с товарной станции, впереди шагал пожилой командир. Новобранцы, молодые ребята, которым только что стукнуло восемнадцать. Одеты они по–разному: в ватниках, поддевках, тулупах… Котомки, чемоданы, мешки с пожитками и снедью.
Сколько раз вот так же по этой дороге шли такие колонны. Валька и Гапон знали, что сейчас новобранцев поведут в баню, потом отберут все лишнее, дадут обмундирование и разместят в бывшем педагогическом техникуме для кратковременной пехотной подготовки. А вскоре опять по этой дороге, только назад, и уже более стройно, под музыку, отправятся они к вокзалу, откуда прямиком на фронт. И будут бежать за ними пацаны и долго махать руками. Потом поредеет на перроне ребячья толпа, потянется по домам, а издалека будет доноситься военный марш…
Колонна остановилась, парни уселись у обочины на противотанковые рогатки, задымив самокрутками.
Гапон подсел к одному из них. Он был выше и кряжистей всех, и, может, поэтому Мишка выбрал именно его.
— Из деревни?
— Ага, — ответил парень.
— Оставь! — вовремя спохватился Мишка, когда парень вознамерился было выбросить шикарный бычок.
Тот помедлил, потом все же растоптал окурок, приведя тем Мишку в молчаливое бешенство, и не спеша достал из кисета здоровенную щепоть табаку — самокрутки на три. Гапон тут же расплылся в улыбке, мгновенно позабыв об окурке.