Мир приключений 1986 г.
Шрифт:
— Слушай, у тебя, наверное, в сидоре сухари да лепешки, угадал?.. Так вот, все у вас в бане отберут, и сядете вы на паек.
— Это почему? — обеспокоился парень.
— Потому. Положено так. Только и видели вашу провизию!
Парень заволновался еще больше.
— Да ты не вздыхай, давай сидор, мы его пока у себя оставим. Мы себе ничего не возьмем, — заверил Мишка, — хочешь, побожусь?
— По–о–дъем! — скомандовал командир, и новобранцы зашевелились.
Парень быстро развязал свой сидор, вынул из него туго набитую котомку и дал ее Га нону.
—
— Ладно!
Колонну повели к бане.
Прошел день, другой, но знакомец что–то не приходил. Валька и Мишка не раз слонялись у ограды техникума, высматривая парня, но безуспешно.
…Было часов шесть утра, когда Валентин проснулся. Его разбудил давно знакомый марш. Опрометью оделся и выскочил на улицу. От техникума шла колонна солдат. Она была не такая большая, как прежние, и оркестр был меньше, и ряды были не такие четкие, как в предыдущих.
Рядом с Валькой оказался неизвестно откуда появившийся заспанный Гапон.
— Вон он! Вон!
В первом ряду, крайний справа, шел их парень. Колонна проходила мимо.
Валька и Гапон побежали сбоку:
— Эй, парень! Что ж ты! Цело все!
Солдат взглянул на них, узнал и развел руками. Потом что–то крикнул.
— Чего? — не понял Мишка.
— Себе, себе! — Солдат тыкал пальцем в их сторону и улыбался. Улыбка у него была какая–то странная: то ли он извинялся, то ли смущался.
Новобранцев посадили в вагон, парень еще раз обернулся и крикнул, показывая на себя пальцем:
— Степан! — И помахал рукой.
— Мишка! Мишка! — пронзительно вопил Гапон и подпрыгивал, чтоб тому было его лучше видно.
Солдат улыбался. Улыбались через силу мальчишки.
— Недоучили, — вздохнул Гапон.
Оркестранты полезли в последний вагон. Поезд тронулся и пополз к роще. Неизвестно по чьему заказу оркестр заиграл бодрую полечку.
Неожиданно все это заглушил рокот моторов, из туч выползли немецкие бомбардировщики.
За сосняком, где только что скрылся состав, вскинулись взрывы, взлетели щепки, колеса!..
Бомбардировщики шли и шли в пике.
Но вот один из них, подбитый из пулеметов с уцелевших вагонов, полетел вверх, оставляя за собой полосу дыма. Под самолетом одна за другой появились две точки, над ними белыми горошинами повисли парашюты. Их несло к городу. И тут гул уходящего ввысь подбитого самолета смолк. Бомбардировщик, завалившись набок, ринулся вниз, на своем пути он зацепил крылом купол парашюта, и летчик, завертевшись волчком на стропах, канул вместе с машиной за кромку рощи. Второго несло все ближе и ближе к станции. И тогда из толпы провожавших отделилась седая старуха и побежала. И весь народ побежал туда, где вот–вот должен был приземлиться немецкий летчик. Бежали молча, стремительной волной.
Фашист, обезумев от страха, смотрел на колышущуюся внизу толпу. К нему тянулись сотни рук.
Еле его военные отстояли…
В котомке Степана оказались две буханки хлеба домашней выпечки и сухари.
— Сухари бери себе. И мои возьми, — сказал Мишка. — Так по–честному. Пускай они у тебя. — Он начал суетливо совать сухари Вальке в карманы. — Мне ж еще и яйца достались.
— Не могу я, — отвернулся Валька.
— С голоду помрешь! — страшно закричал Мишка.
…Вечером Молоткова вызвали в ОГПУ и сообщили, что в городе — человек, работающий на немцев. Кто–то передавал по рации об отправке состава с солдатами за сорок минут до отхода поезда. Пока сумели разобраться в перехваченной шифровке, состав уже бомбили… Вражеский радист сообщал сведения на прифронтовой немецкий аэродром. Недавний налет на минный завод тоже, думается, не случаен.
— Имейте это в виду и в вашей работе. Черт знает, под кого враг камуфлируется и с кем связан!
Глава 24
Майор Молотков работал в угрозыске давно. До войны было спокойно, дела раскрывались сравнительно легко. Но с началом войны небольшой аппарат сотрудников плохо справлялся с работой. Город был забит беженцами, множеством людей без прописки.
После побега уголовников из товарного вагона Молотков со своими оперативниками и солдатами рыскал по городу — ставили посты на дорогах, проверяли документы, прочесывали толкучку, развалины, пассажирскую и товарные станции. Кое–кто попался, но не те, а так, мелкое жулье.
Возможно, уголовники в лес ушли или в тыл. Но… Разве что фрицев им ждать, а у нас ведь все равно не помилуют. Схоронились где–нибудь здесь… За линию фронта пробираться опасней. Даже если пройдут, доказывай потом немцам, что не переодетые красноармейцы, — документов нет… Да и немцам не до них на передовой: расстреляют, и всё. Сбежавшие это понимать должны… Нет, в городе они. Затаились. Документы липовые доставать будут, чтоб переждать. Одна сейчас у бежавших надежда, что город сдадут.
Через три дня после побега был тяжело ранен ночью дежурный милиционер — прямо в отделении на пассажирской станции — и там же взломан оружейный шкаф.
По данным эксперта, ранение произведено ножом. При помощи лома был снят замок несгораемого шкафа. Похищено четыре револьвера системы «Наган», автомат, три автоматных диска, сто девяносто три револьверных патрона. Очевидно, налет совершила группа бежавших: побег и нападение — за короткий срок два чрезвычайных события! Дежурный находился в помещении один каких–то двадцать–тридцать минут. Видать, у банды кто–то свой в городе. Наводчик. Отсюда такая оперативность.
Опрашивали беженцев, ночевавших на вокзале… Кто–то вспомнил, что, случайно проснувшись, видел трех человек, выходивших из отделения. Он еще подумал, что они из милиции, хоть и в гражданском, раз так спокойно прошли на улицу, — в городе ведь комендантский час. Военный же патруль, дежуривший на площади, их не заметил в темноте.