Мир приключений 1986 г.
Шрифт:
— Вспомнила!
— Не будут они за вами бегать, Валентин Васильевич, не будут! — торжественно заявила Леля, тряхнула ветви, и он попал под снежный обвал.
Валька погнался за нею, на ходу дергая за ветки, но она все время выскальзывала из–под лавин, падающих с деревьев…
Потом она его долго отряхивала от снега, стараясь почувствительней хлопать брезентовой варежкой по спине, а он стоял как ни в чем не бывало и, выждав удобный момент, засунул ей за шиворот ледышку. Визгу — на весь лес!
…Дрова поделили
Забежав домой, Валька взял деньги, карточки и помчался в магазин. У мамы сегодня день рождения, надо хоть что–нибудь купить.
Он страшно обрадовался, увидев у входа очередь. Значит, еще не закрыли. Те, кто впереди него, давно, видать, стоят. Замерзли, топчутся, словно приплясывают. Не позволят закрыть. А когда и за ним самим заняли, стало еще спокойней.
«Мама уже вернулась, наверно… Интересно, Леля к нам придет? Мама ее приглашала. Но могут не пустить. Куда, мол, на ночь глядя? Отец у нее серьезный. Молотков!.. Нет, не придет. А если придет, даже Шурик стесняться будет, промолчим весь вечер. Или в лучшем случае: «Ты ешь, ешь». — «Я уже наелась, спасибо».
… — Вам что, молодой человек? — спросила продавщица.
— Мне? Вот…
— Смальца нет, можете взять маргарин.
Стоящий за Валькой мужчина суетился, улыбаясь, и заправлял продавщице какие–то байки, радовался, что проскочил в магазин, повезло, — после него закрыли дверь на засов.
Сквозь щели прорывался пар, доносились с улицы жалобные просьбы, дверь толкали, стучали, но продавщица была невозмутима.
…Дома было необычно светло, мать где–то достала лампу–молнию. Даже странно, будто не у себя. Все вроде по–другому и неуютно стало, сырые углы на свет вылезли, пол в щелях, тряпье.
На столе дымилась кастрюля с картошкой в мундирах. Мать суетилась, доставая праздничные тарелки.
— Леля придет?
— Не знаю. Если отпустят…
Леля не пришла. Сидели втроем: Шурик, Валька и мать.
Чокнулись рюмками с чаем.
— Мама… живи сто лет! — сказал Валька.
— Нет, двести! — заявил братишка и начал зевать.
— Иди спать, уже поздно, — тихо сказала мать.
Он послушно ушел за перегородку, а потом вдруг выскочил в трусах и в майке, подпрыгивая и пытаясь пойти вприсядку.
— «Барон герр фон дер Пшик попал на русский штык, — козлетоном вопил он, — остался от барона Пшика — пшик!»
Мать не рассердилась, отвела его, уложила спать. В дверь постучали.
— Леля! — Валька бросился к двери.
— Я это. — Окутанный морозным паром, ввалился в комнату Гапон, ожесточенно потирая уши.
Из–за перегородки показалась мать:
— Здравствуй, Миша! Что же ты не раздеваешься?
Гапон усмехнулся:
— Да я так, на секунду, по–соседски. Курящая вы, может, угостите?
— Курить не дам. — Мать вышла и скоро вернулась. — Возьми. — Она протянула ему небольшого деревянного слоника.
—
— Подарок тебе.
— На память? — Мишка растерянно улыбнулся. — Давайте. Сразу видно, интеллигентная вы. — Он зачем–то раскланялся перед ней, покраснев от смущения, и ушел.
— Зря вы его Гапоном дразните, — сказала мать.
— Всех дразнят…
— А тебя как?
Валька пожал плечами и снял с вешалки ватник.
— Я скоро.
— Может, не надо? Не ходи, комендантский час.
— Я мигом.
В лицо ударило вьюгой, в ушах гудело от ветра. По самой середине улицы ковыляла тропинка, дома замело по завалинки, ни огонька. У Лели тоже было темно. Он постоял немного у палисадника, и неожиданно на миг чем–то розовым изнутри засветилось окно у Лели ной соседки. Он толкнул калитку, подошел и прилип к стеклу.
Он увидел в комнате двух женщин. Одна поставила на блюдце свечку и что–то сказала, оглянувшись на другую. Та стояла прямо, не шелохнувшись, и держала на блюдце комок бумаги. Женщина опять что–то сказала, и вторая подошла к столу, поставила блюдце напротив свечи и зажгла спичку. Она медлила подносить ее к бумаге и стояла все так же прямо… И снова стало темно. Это поправили отвернувшийся угол полотна, прикрывающего окно.
Валька отпрянул от окна и побрел домой. Он знал, знал, что это было… Если зажечь бумагу напротив свечи, то на стене возникают странные тени и фигуры, и тогда по ним можно узнать, что принесет судьба, что с кем случится… Но мало кто на это решался: вдруг тень будет похожа на крест? Значит, нет тебе покоя ни днем ни ночью. Значит, не встретишь того, кто на фронте…
Змеились по снегу бесконечные линии поземки, похожей на дым… И было тихо и пусто кругом до крика.
Глава 26
— Вы чего щекочетесь? — взвизгнул Шурик, отдернув пятку.
— Ишь ты, — сказал незнакомец, присев рядом на лавку. — Значит, сынок Ольги Николаевны?
— Ну, чего нужно? — Шурик вытер ногу, придвинул поближе таз и принялся мыть другую.
— Боевой, боевой. Мамаша, говорю, где?
— Ма! — крикнул Шурик и постучал кулаком по стене к соседям.
— Извините, Ольга Николаевна, — поднялся ей навстречу мужчина, — извините за поздний визит.
— Ничего, присаживайтесь.
— Да я на ходу. Доложить вот пришел. И вопрос кой–какой. — Он достал записную книжку и начал суетливо листать.
— Погрузку закончили?
— Вот–вот. Ага. Готовую продукцию погрузили. Пять вагонов. Сырье заканчивают. Из пятого парашютные стропы остались; все на машины распределили. Полотна шелковые уже в дороге. Так что наличная ценность, можно сказать, в пути и движении. Могу документацию показать. У меня здесь.
— Ладно, Маркин. Поздно сейчас. Я с утра по накладным и описям проверю, и закончим оформление.