Мир-за-кромкой
Шрифт:
– Не ломай язык! Эту дрянь в народе кошкодёром кличут, – снова начинает первый, он у них за умного. Остальные отмалчиваются, искоса бросая наглые взгляды, мол они тут главные, они тут лучшие. —Знаешь, сколько добрых людей из—за неё полегло, а княжич? – выплёвывает паренёк.
—Цвайхендер, – обрывает глумливую речь мальчик.
– Эй, ребят! А он ещё и говорить умеет! Ну—ка вякни, вякни ещё, будь хорошей псинкой!
Парнишки в балахонах крутятся, кривенькие, злобные, каркающие точно сороки.
– Пошли вон! – кричит мальчик. Он был сыном
***
«Урод!» —от моего крика пятится осёл, немножко не та аудитория. На большее ума не хватило. Перехватываю меч, непривычный, не-мой. Думайте, что хотите, но фехтовать я умею! Проводник, как оказалось, тоже и очень сносно. Удар перекрывает удар, мечи сцепляются и звенят. Я отхожу и наступаю, жадно играя свою любимую партию. Аурр злится и не отстаёт. С его силой приятно столкнуться. Друзья мелькают, суетятся за нашими спинами, силясь остановить.
Я этого так не оставлю, не позволю считать себя трусливой выскочкой!
Аурр вскинул меч. Заточенный клинок вобрал яркость слепящих солнечных лучей. Щурюсь, принимаю удар – вскользь. По руке расползается дрожь. Вижу славное удовлетворение в его взгляде, и атакую с новой силой. Вдвоём заваливаемся наземь. Астрис что—то выкрикивает. Рей подбегает, оттаскивает меня. Злюсь, кричу. Проводник ругается, выпуская меч из рук.
«Успокойтесь оба!» – наседает Астрис. Желание слушать хоть кого—нибудь отсутствует,напрочь. «Прошу», – добавляет девушка, насильно разжимая мои пальцы, что намертво вцепились в рукоять. Неохотно поддаюсь. Нас ругают, обоих, затем принуждают мириться. Тщетно. Буравим друг друга взглядами, стоя по разные стороны костра. У Рея проскальзывают разумные мысли по поводу провианта и его отсутствия. Кто—то, упиваясь собственным остроумием, предлагает отправить нас с Аурром в лес. По грибы. Вдвоём! Дружно высказываем встречное предложение несколько иного путешествия, менее цензурного. Художник радостно хлопает в ладоши и лезет в собственный мешок, его—то Яшка не тронул. Несколько минут спорим, кто же первый должен навестить Зюта и его чертей: я или Аурр, Аурр или я. Прийти к соглашению не удаётся.
«У меня имеется чудесное решеньице! – радостно восклицает Художник. В руках у него блестят глянцевые квадратики похожие на игральные карты. Неужто партийку разыграем? – Это моё собственное изобретение, – довольный попутчик раздаёт колоду. От удивления замолкаем. – Герцог, у которого я работал, оценил на славу. Выбирайте масть. Правила просты. С помощью этой штуки легко разыграть обязанности. Кто вытащит вот такие, – он крутит яркий квадратик, – отправится за грибами вот с этим!», – покончив с колодой, Художник вновь тянется к мешку. На свет показывается небольшой блокнотик величиной с половину книжки и коробок с сухой пастелью. Мелки быстро вырисовывают корзинку коричневую, круглую, из гибкой лозы. Проходит несколько странных минут. Наш случайный попутчик завершает работу и, подмигнув ослу, опускает руку прямо в бумажный лист. Пространство кривится, из маленького листочка появляется корзинка.
Стоит ли упоминать, кто вытащил эти чёртовы карты?
С возмущенным «Подтасовка!» и насмешливым плетёным лукошком удаляюсь в лес. Аурр тащится следом. «По грибы».
***
– Они тебе завидуют, – в лазарете пахнет травами и свежими булками. Послушник,
– Нет, – мальчик отворачивается, ему стыдно. Отец был прав: он слабак, а от слабаков должно избавляться. Пятеро скуднокровых заморышей отпинали его как собачонку.
– А на меня чего злишься? – какой же приставучий этот ученик лекаря, будто держат его тут за одно умение языком молоть.
– Замолкни. Твоё дело врачевать, а не нудеть.
– Так яи врачую. Руку дай, нет. Левую. Вот этой штукой дня три помажешь, и всё пройдёт, – коротышка протягивает ему баночку с зелёной жижей.
– Смердит оно знатно…
– Это, да. Что есть, то есть. Хочешь, научу готовить?
– Нет.
– Зря. Я ж сердечно, – коротышка уходит вглубь залы, – Знания лишними не бывают, а дружба тем более. Нет?Ну и Зют с тобой. Кость приложи.
– Какую кость? – изумляется мальчишка. Что за дикие методы врачевания?
– Из ребра барана, – совершенно серьёзно бросает коротышка, – У поваров из заморозки попроси. Если дадут, конечно. Я б не дал, – помощник лекаря замолкает. Так вот что за кость! Льда у них, что ли, не водится? – Хотя, нет. Дал бы! Ты тупой, а не злобный.
– Что? – злость вновь рокочет в горле.
– Они тебе завидовали, а ты их избил. Мальчишки, что досыта не ели, что в одних обносках по три лета хаживали, и в снег и в жар в драных ботинках, что ворованным яблокам всей душой радовались. И ты, слепой, холёный княжеский сынок с блестящими перстеньками и отцовской железкой в три коровы и пять скакунов ценой, избил их?
– А что мне стоило лечь на пузо и ждать, пока они всласть не напинаются?
– Если думаешь, что это правильно – да.
– Не думаю. Я поступил, как поступил, и если волхвы меня накажут, пусть так.
Коротышка улыбнулся и протянул вторую склянку.
– Просто не злись на них. Злоба смердит похуже моей мази.
– Всё?
– Угу, – кивает коротышка.
– Да хранит тебя Светозарный, – бурчит чернокудрый мальчишка, не оборачиваясь, и, прикрыв здоровой рукой дверь, выходит прочь.
– Не богохульствуй! – прилетает ему вслед.
А вот этого мальчик не понял.
«Искренности тебе недостаёт, —отзывается скрипучий голосок. – Рьялу сердцем упоминай. Иначе всё ложь».
***
– Что дальше делать будем? – с негромким вздохом Аурр садится на пень. Небольшой нож из арсенала гвардейца—дезертира охотно вытирается о штанину.
– Не знаю…
– Грибы вы выбросили, а провизия нам нужна.