Миражи таёжного озера
Шрифт:
— Подождите. Как с ней встретиться?
— Никак. Забудь. Если будет суждено, то друг ваш скоро вернется. Вот только он уже никогда не будет прежним. — Дед недовольно отмахнулся и, высвободив свою руку, зашел в дом.
Глава 19
Таких тихих ночей в Москве никогда не бывает. Тишина настолько оглушающая, что слышно каждый вздох, каждое микро движение, каждый стук собственного сердца. Гудящая в ушах тишина.
Митя открыл глаза и уставился в потолок. Глубоко за полночь,
Он шумно вздохнул, откидывая руку за голову, и вдруг замер. Отчетливо показалось что за окном мелькнула тень. Потом еще и еще, словно кто-то неумело прячась, заглядывал с краю окна.
А потом раздались шаги. Маленькие и легкие, едва уловимые. От двери и до его кровати.
Митя напряженно приподнял плечи, заозирался по комнате. Но все было как прежде, кроме того, что в его ногах чуть прогнулась перина и скрипнули пружины кровати.
В его ногах кто-то сидел.
Кого он не видит взглядом, но кожей ощущает исходящий могильный холод…
***
…Как же не хочется умирать…
В том, что сейчас он медленно умирает, Влад и не сомневался. Эта мысль буквально вторглась в его сознание и засела там намертво.
Как же ему хотелось жить!
И пить, и видеть свет, и не чувствовать этой адской боли. Он даже не мог понять, что именно у него болит, болело все: и тело и душа и разум.
Мысли наполняли голову, словно священный сосуд и ни что на свете не могло их вытеснить оттуда. Голова болела от просьб и мольбы — не умирать, а тело от боли — служительницы, по-видимому, той самой мучительной и страшной смерти.
Влад медленно, преодолевая себя, открыл глаза.
Казалось, каждое веко весило тонну, но он собрал всю волю и силу в кулак и справился.
Грязно желтый с белыми разводами потолок, полумрак и прохлада.
Снова темнота — веки сомкнулись, но зато на смену пришел слух.
На уши еще давила тупая ноющая боль, но все же он слышал, как где-то вдалеке орет петух, и завывают дуэтом — ветер и собака. И в собачьем вое он узнал Грёзу.
Голова продолжала раскалываться, внутренний голос продолжал просить и молиться, ноги онемевшие — не чувствовались, Влад попытался пошевелить ими, но ничего не ощутил. Он вновь открыл глаза, медленно повертел головой — чернота, вокруг одна чернота.
— Кто-нибудь! — тихо позвал он и не узнал свой собственный охрипший голос.
Влад хотел потрогать губы, но руки не слушались, стало жутко, и паника сдавила горло.
Может, я умер? — подумал он.
От этих мыслей ему стало еще дурнее, он попробовал пошевелиться и, наконец, почувствовал свою левую руку, точнее острую боль, которая пронзила его кисть насквозь. Сильнейшая боль и судорога прокатилась волной по его телу. Теперь уже невидимая сила пронзала иголками не только его руки, но и все тело.
Влад крепко зажмурился и, стиснув зубы от боли — застонал.
Сначала он подумал — свет забирает его к себе, что, наконец, пришел конец его мучениям и его забирают на небеса, но это было не так. Это был обычный дневной свет, который причинил еще больший дискомфорт. Глаза заболели так, словно тысячи осколков вонзились в зрачки.
И вдруг, тишину нарушили приближающиеся шаркающие шаги.
Кто-то подошел к нему, и Влад тут же почувствовал холодный компресс у себя на лбу.
Он с неимоверным усилием открыл глаза — перед ним в зеленом платье стояла его рыжеволосая Катенька.
Ее лицо выражало недовольство: брови нахмурены, взгляд с прищуром, губы плотно сжаты. Она протянула к нему руки и подложила под голову подушку, теперь Влад мог осмотреться.
Яркий свет, появившийся внезапно и доставивший массу дискомфорта бил через окно — Катенька открыла ставни.
Комната была странной, словно декорация к историческому фильму, словно сошедшая со старой кинопленки: стены без обоев, и даже не беленые — просто в заплатках глины и сажи; по углам тянулась паутина, а мебель старая, что такой уже даже нигде и не увидишь.
Вдоль стены у дверей — самодельные книжные шкафчики, наполненные старыми книгами и всякой всячиной: вазы, кружки, глиняные статуэтки, тетради. И запах в комнате странный, пахнет сыростью и какими-то лекарствами и травами.
Комната была небольшой, но объединяла в себе все необходимое: здесь была и кухня — справа от двери у окна стояла плита и стол для посуды с причудливой ярко голубой в белый кружочек скатертью; гостиная — напротив диван и стол с бумагами; детская — на полу лежали деревянные кубики и пластмассовый пупс и, по-видимому, спальня — кровать, на которой лежал он.
— Добрый день. — Наконец заговорила девушка. — Долго же ты спал.
Она подвинула табуретку к его кровати и села рядом.
— Как ты себя чувствуешь? Долго в себя приходил.
Ее голос звучал как успокаивающая мелодия, а взгляд ясных зеленых глаз дарил нежность и тепло. Влад подивился собственным противоречивым чувствам по отношению к ней, но поделать с собой ничего не смог, сейчас, он был очарован ею.
— Все тело болит. — Выдавил он из себя. — А где я? Что случилось и где мои друзья?
Девушка откинула густые рыжие волосы на спину, качнула головой:
— Слишком много вопросов, но я отвечу тебе на один из них. — Она подняла голову и внимательно посмотрела на него. Ее глаза заблестели, и она улыбнулась. — Ты у меня в гостях. Ты мой дорогой и долгожданный гость, поэтому чувствуй себя как дома.
Влад молча кивнул, стараясь побороть стон — тысячи невидимых иголок снова пронзили тело.
— Отдыхай, я скоро вернусь. — Сказала его новая знакомая и, встав, вышла из дома.