Миргород
Шрифт:
Иеро медленно приоткрыл глаза, привыкая к солнечному свету, воробьиному гаму за открытой дверью балкона, каким-то шумам неподалеку. Это не больница, значит бой точно был во сне. Но это и не гостиница. Гостиничный номер был гораздо шикарнее и больше комнаты, в которой он спал на потертом диване, не раздеваясь, как был.
Подпоили чем-то? Вроде, нет. Не чувствуется никаких последствий отравления. И какой смысл, если руки - он поднял руки к лицу, покрутил перед собой - не связаны. И пистолет... Ему же дали пистолет - точно!
Повернул голову в сторону, и увидел его на тумбочке возле дивана.
Руки не связаны. Оружие
В голове было чисто и пусто, как после долгого страшного запоя, когда теряешь последнего друга или вдруг исчезает самая настоящая и на всю жизнь вечная любовь, и у тебя опускаются руки, и ничего не хочется и не можется. Только вино, ослабляющее боль, делающее эту боль тупой, как будто бьют тебя палкой по голове, но на голову намотана пуховая подушка. Удары, вроде, чувствуешь, да вот не больно совсем, как издали. Вино? Было вино, значит? А повод?
Он прислушался: где-то рядом звякала посуда, лилась вода, о чем-то негромко разговаривали двое.
– А еще у нас там внизу, в подвале, есть своя столовая. Чужие, с улицы совсем, туда просто не попадают, только свои, из нашего корпуса. Так там очень смешно бывает. Порции же большие такие, а если девушке какой не нужно много, то тогда дают полпорции. Вот полпорции для девушки - в самый раз. Подходишь с подносом на раздачу, а девочка там кричит повару, например, "плов-мальчик, суп-девочка!". Смешно-о-о...
– А мальчики, значит, всегда полностью съедают? Потому и "плов-мальчик", если полная порция?
– Ну, да... У мальчиков целлюлита же не бывает!
– А у девочек - бывает, значит? Ну-ка, ну-ка, где он тут у нас, этот злопастный целлюлит - болезнь века...
Сквозь веселую возню на кухне она шипела вполголоса:
– Тише ты, гость проснется!
Гость смущенно откашлялся, не поднимаясь с дивана.
Память ожила.
Это Карл там, убийца с лицензией. Такие тут странные порядки - убийца, преступник вроду бы, но на свободе и даже с лицензией на убийство. Он увел его с рынка. Сначала спокойно, медленным шагом, вальяжно приобняв за плечи. Потом толкнул в какой-то темный переулок, прихватив за рукав, заставил пробежаться. Снова резкий поворот. Какая-то щель между домами.
Карл прижал указательный палец к губам. Тишина и молчание, мол. В правой руке у него оказался спрятанный до того под шляпой большой черный пистолет. Вытянув руку вдоль стены в сторону светлой улицы, вслушивался, приоткрыв рот. Потом пистолет нырнул куда-то подмышку, а Карл, показав пальцами, как осторожно и тихо надо двигаться, повел Иеро какими-то длинными проходными дворами, пустырями, снова узкими щелями - кто так строит? И кто так ломает? Местами только стены, а между стенами - заросшая крапивой и бурьяном поляна. Ямы какие-то черные по краям. Вонь прогоревшего давно и намокшего костра. Какие-то обрывки бумаг, тряпки под ногами. Грязь.
– Что тут за адище?
– пробормотал Иеро.
– Не адище, а скорее, чистилище.
– Вы католик?
– удивился.
– Почему сразу - католик? Нет Я убийца. С официальной лицензией, между прочим.
Вот так на бегу и познакомились.
Влево, вправо, опять влево... Иеро уже не представлял, где находится. Только по солнцу узнавал, что вот где-то там река, а вот там, выходит, вокзал, которого на самом деле нет. Это уже выяснилось позже, когда дошли.
Очередной поворот, очередная
Потом Карл повел к ближайшему подъезду. Поколдовал над замком, с писком отворилась дверь. Вверх по темной лестнице мимо грязных окон и пожженых окурками подоконников. На самом верху остановились. Карл приоткрыл рамы - окно было не закрыто и не забито, как обычно бывает. За окном, совсем рядом сбоку - стена второго дома, примыкающего углом. Кухонное окно, из которого вкусно пахло свежей едой, какая-то рыжеватая девушка, смотрящая вниз. Она молча подвинулась в сторону, а Карл, шагнув широко и бесстрашно с подоконника, оказался рядом с ней. Махнул рукой, приглашая, спрыгнул в кухню. Когда Иеро, заколебавшись на миг, повторил этот трюк, Карл уже сидел на табуретке. Представил:
– Это Мария, моя жена. Это вот наша квартира. Располагайся, гость. Кстати, скажи, как к тебе обращаться? Хотя, погоди. Лучше пока не знать настоящего имени - назови любое. Мало ли что.
– Иеро, - чуть подумав, сказал Иеро.
– Пусть тогда пока будет Иеро. Все равно это все знают.
– И вот тогда еще.
Карл протянул ему пистолет.
– У нас тут положено взрослым людям ходить с оружием. Потому что все должгы быть равны. А без пистолета ты не человек, выходит, а лох. И тебя можно по-разному - того. Вплоть до, сам понимаешь. Бери, бери. Он старый, но чистый. Запасной, так сказать. Вот и карточка на него.
Иеро умело извлек магазин, щелкнул затвором, руками и головой узнавая оружие. Вот теперь у него есть настоящий пистолет.
Вон он - на тумбочке в изголовье лежит.
А это, значит, Мария, ее голос был слышен - она еще где-то в ратуше работает. Или в мэрии... В общем, в администрации местной. У них вот эта самая квартира, где он сейчас. На кухне у них сидели втроем и разговаривали, обедая после прогулки на рынок. Был борщ - так они называли этот странный красный овощной суп, было еще вкусное жареное мясо. Жирное перченое жареное мясо с овощами. И была водка. Холодная и прозрачная, совсем не вкусная. Но ее и пили не для вкуса, не медленными глотками потихоньку после еды, медленно разговаривая, побалтывая высокими стаканами, в которых звякает постепенно тающий лед... Кстати, а это воспоминание откуда? Где так странно пьют водку? Что вообще происходит и почему так странно и выборочно работает память? Зачем вообще и откуда он приехал в этот самый Райхштадт? В Мир-город этот - зачем? И приехал ли? Карл ведь говорил, что нет никакого движения по железной дороге. На вокзале - второй городской рынок. Так может, все это какой-то длинный и утомительный сон, а он, Карл Иероним Фридрих фон и так далее... Какое, кстати, странное имя. А им я назвался как раз вторым именем.
– Проснулся, гость? Выходи на кухню, - махнул от двери рукой хозяин.
– Будем еще разговаривать. Будем настоящее с будущим обсуждать.
– Какое еще будущее? Какое, так его и перетак, будущее?
– простонал, картинно напоказ хватаясь обеими руками за голову, Иеро.
– Чем ты меня напоил, убийца?
– Но ты все еще жив, - резонно отметил тот.
– Значит, питье было правильное.
– Правильное, правильное...
Он прикрыл глаза ладонью в жесте отчаяния и боли, застонал напоказ: