Мириад островов
Шрифт:
— Велено бивак разбивать. Явно ведь понадобится.
— Вы не проговоритесь? Не покажете виду?
Орихалхо с Галиной переглянулись:
— Без Барби — нет проблем, — сказала она. Между прочим, едва ли не впервые переврав имя. Вырвалось вдруг из подсознания.
Тент натянули — дело привычное. Наладили скосы, как от ветра или снега — вышла почти что палатка.
— Я и в самом деле подремлю, — сказал Барбе. — Завтра по делам с раннего утра отправлюсь.
— Каким? — спросила Галина.
— Своим собственным, — улыбнулся, легонько щёлкнул по носу. — Не забывай,
Вежливо так, но отбрил.
— А мама как?
— Повидались. Я на такое счастье не рассчитывал. О твоём нефрите посоветовался — ради того и потянул вас всех к отцу.
Забрался в полог, закрыл все продухи — и, кажется, сразу лёг на тощую подстилку.
А на вырубке уже было полно конного народу, посреди вьюном вертелась бледно-золотая кобылка, со всадницей в громоздком дамском седле. Суетились Брендан с Эстрельей, пытаясь удержать за повод или схватить под уздцы.
— Сама, сама, — доносилось сверху. — Только руку, мэс… Руку подставь.
Кобылку, наконец, переняли в несколько рук, юная всадница уместила ножку на Брановой ладони, ухватила его за шею, скользнула наземь.
— Ой, вот игрунья-то! Застоялась. Надо было нам раньше вырваться.
— Это в тягости-то? — строго прикрикнула Эстрелья.
— Так она в прохолосте. Мне и вообще аж месяц до конца. Фрейр и Фрейя да Бельгард с Бельгардой у вас имеются, теперь на подходе Таласси и Талассо. Как решите парочку назвать, так и будет. Чёрт, штампую королят, будто станок на монетном дворе!
— Дело верное, говоришь?
— Да когда ж я вас, матушка свекровь, подводила!
Молодая женщина в тонком сукне и сапожках, с женским чепцом на белокурых волосах, оглянулась вокруг — и увидела:
— О, у вас уже гости. Морской народ — привет, Орихалхо, давно ли из Лутении? Кто это с тобой?
— Я Галина бан-Алекси, прирождённая рутенка, — девушка поклонилась, изо всех сил, стараясь не хватить лишку. Низкопоклонства не любили и в Готии.
— А я — Кьяртанова Зигрит, урождённая Робашик, — королева со смешком вернула реверанс. — Ты извини, пузо гнуться не даёт.
Живот у неё в самом деле поднялся до самого носа, веснушчатого и очень целеустремлённого.
— Так ты та сэнья Гали, которая поёт? В дуэте с Орихалхо?
Слишком непринуждённо, слишком без задней мысли это прозвучало. Насчёт дуэта.
— Как умею, так и пою. Если инструмент имеется.
— Рутенское? Духовное, верно? Отыщем тебе что-нибудь струнное, никаких проблем. А Инес или Хуана Креста ты можешь? И Песню песней? Не смущайся. Мне насчёт тебя монахини с голубем послали. Я ведь сама из них. Не общаемся духовно, так дружим. Вот Саэтана тоже оттуда. Из головной обители. Вот ведь…!
Кобылка вырвалась повод у нарядного кавалера, затанцевала с опасностью для ног. Орихалхо подцепил под уздцы, встряхнул.
— Вот сила. Орри, не хочешь стать моей телесной охраной? Да нет, чисто по Платону. Ой, платонически, ага. От тебя сэнье Гали куда больше проку, чем мне от моего чичисбео. Он, знаешь ли, твой соотечественник. Михаил, так? Потешный очень. Но так: ни слуга, ни забавник.
Галина с трудом продиралась сквозь путаницу фривольно-шутливых иносказаний. Всё же — хорошая она, эта хитрунья. Аромат чистоты. В таком трудно ошибиться.
— Знаешь что? Тебе ведь всё равно куда ехать. Вот сегодня я при деле — почтенный мэс Бран меня развлекает. Говорят, мальчишке ещё до рождения надо подобрать клинок, чтобы в колыбели за него схватился, ну, за ножны, конечно. Примета, что истым мужем станет. А вот завтра…
Зигрит сделала многозначительную паузу.
— Завтра поедем со мной в Ромалин? Пожалуйста! Держу пари, и твоё чудо морское там вовсю развернётся.
Орихалхо кивнул. Прошептал:
— Как сэнии угодно.
На том и порешили.
Когда Галина с Орри влезли в полог, Барбе ещё не спал. Выслушал обоих и ответил:
— Не могу вам ничего советовать. Моё дело если не сторона, то почти сторона. Но вот знаете, что я нашёл в книжке сэньи и запомнил? Это о моих милых. Послушайте — заснуть будет легче.
И раньше, чем получил согласие, начал:
«Лет тридцать из Вуали вышел корабль. Очень похожий на скорлупы ба-нэсхин, но гораздо больше. Те же мощные дубовые планширы поперек корпуса, тот же ясеневый шпангоут, похожий на китовые рёбра, и кожи так же плотно сшиты корабельной иглой, до черноты проварены в дубовой коре и смазаны жиром — того требует едкая солёная вода. Парус на ясеневой мачте из шкур того же непонятного зверя, а вёсел нет, одни уключины. Потрепало, видать, и корабль, и его людей. Всего двоих прибило к готийскому берегу волнами, и были то мужчина и женщина. Он светловолосый, почти седой, и темноглазый — почти как уроженец Вестфольда. А она — чёрные косы, синие-пресиние колдовские глаза и к тому же беременна.
Пришли они со стороны островов, этого уже хватало, чтобы счесть их дружками желтомордиков: так простые готийцы дразнили в те времена Морскую Кровь. Да и вестфольдцев здесь не особо жаловали. Подобное и сейчас чувствуется, а тогда этим прямо-таки разило на всё побережье. По счастью, чужаков первое время не трогали, а попозже и пользу в них нашли — человек этот оказался хорошим мастером по железу. Жил он с самого начала и до конца этой истории под своей перевернутой кверху днищем каррой — так называлось его судно. Да и местной речью он овладел в считанные месяцы.
Для кузни соорудил он хижину из больших камней, а в карре проделал отверстие в стене, для двери, и еще одно, для очажного дыма. Она у него тоже на камень была поставлена, чтобы повыше было. Так и жил наш странник. Чинил утварь, лошадей ковал, брался за всякую простую работу. Кухарил понемногу. А жена только и делала, что грелась у костра или на солнце и пела песни.
Да, звали его Брендан, иначе Бран, а ее Альбе. Странные для крестьянского слуха имена, верно?
С ним одним и то еле мирились, а тут ещё ведьма брюхатая в доме. И вот когда пришла ее пора, не мог он никого из местных баб дозваться, чтобы ей помогли. Уже двое суток длились роды, так что сил у матери совсем не стало.