Мириад островов
Шрифт:
— Госпожа, я ведь тоже чужачка. Два года здесь, немало хлебнула..
— Да, батюшка твой, — кивнула королева. — Жаль его.
— И всё-таки по сравнению с моей родиной — мир тут у вас и благодать. Будто никаких больших противостояний и не знаете. А кроме вот тебя — об одной войне разговоры в тех же аббатствах.
Зигрит улыбнулась:
— Орихалко не говорил тебе?
Обернулась, повторила:
— Орри, ведь оружие — твоя любимая тема. Тогда в Готии… Ладно, я ведь помню все твои байки. Том, что великая пагуба дарит людям и самое прекрасное,
— Госпожа королева помнит верно. Главная ценность войны — противник и соперник, — подтвердил Орихалхо.
— А сражений тут было не счесть, — продолжила Зигрит. — Еще до Морской Войны, где, по счастью, мало кого убили, в Готии свергали королей и Супрему, герцог Олаф Соколиный Камень сражался за овладение престолом, святой Йоханне и скондцам также судьба была сгореть в своей-чужой войне.
— Вот отчего вы укрепляете свои столицы, высокая госпожа, — вмешался Михаил. — Хорошо бы и сверху, знаешь, ли. А то будет как с теми двойными башнями в Новом Йорке.
Губы Зигрит стянулись в тугой узелок:
— Русский, дразнись, да в меру.
Хлопнула своего коня ладонью по шее, обогнала, вырвалась вперёд. Сардер за нею, копыто к копыту. Далеко позади загрохотала по булыжнику свита, послышалась ругань королевы Эсте.
Здесь дорога расширилась, стала почти прямой, по обеим сторонам начались сады, чистые, с аккуратно побеленными стволами. Вишнёвые деревья стояли порожние, яблоневые и грушевые — сплошь в подпорках.
— Тоже церковные? — спросила Галина.
— Нет, горожан. Поглубже и вообще парки начнутся с усадьбами. Даже возле вробуржской отвесной скалы таких развелось во множестве. Стены-то хуже обручального колечка давят.
На руке у неё самой ничего похожего не наблюдалось — разве что небольшой ободок светлого золота с крупной жемчужиной неправильной формы.
Дальше пошли выстриженные до самой земли газоны, низкие округлые бордюры, аллеи, что сплетали ветви подобием арки. Вдали от проезжей дороги высились коренастые домики и дома — в два-три этажа, не более.
И вдруг они увидели стену.
Она в самом деле казалась неуместной — дань прошлому, из которого прорастали гордые готические шпили. Впрочем, ассоциации с готикой снова были данью, которую Галина платила своим Средним Векам. В тяжёлом обводе из камня покоилась роща гигантских кипарисов, резное чудо, дерзкий и весёлый вызов небесам и земному тяготению.
— Орри, ты ведь про одни ворота говорил, — прошептала Галина сквозь ветер. Сзади её, тем не менее, услышали и поправили:
— Не одни, а шесть. И все имеют тайный смысл, что много позже обратился в рукотворные вершины.
— Ой, Орихалхо, ты говоришь куда поэтичнее прежнего, — рассмеялась Зигрит. — Что с тобой сделалось — любовь нашла?
А так как он не ответил, но, наоборот,
— Эти высотки — особая статья. Знакомцы Михаила привезли собой листы с рисунками, а кое-что набросали прямо у нас. В Рутене насаживают готовые этажи на огромный стальной штырь. Или прямо на нём собирают, поднимаясь по ним, как по лестнице. Это неудачное решение, но если металл оживлять и не брать в расчёт летунов, получится очень крепко.
— В кого не верят, тот верит в вас сам, — пробурчал русский.
— Но мало того, — невозмутимо продолжала Зигрит. — Рутенцы придают своим домам то же строение, что природа — жуку. У него мышцы приделаны в панцирю вместо скелета. Если сначала устроить коробку из монолита каменной пыли…
— Цемент в форме, вот именно… — снова прилез Михаил.
— …вместе с опорной стеной и перекрытиями, а потом прицепить к ней всё остальное, будет прочно.
Это было всеобъемлющее объяснение, но оно не объясняло красоты.
Когда малый королевский кортеж остановился у Южных Ворот и после недолгих переговоров проник внутрь — никаких кликов и фанфар! — башни исчезли. Остались узкие, вонючие улочки — на ту же пару лошадиных задниц, что и обычная дорога, но потемнее и поуже в плечах. «Слава Господу, хоть не нависает ничего сверху, — подумала Галина. — Дышать не препятствует».
Кавалькада прошла по окраинам и оказалась на площади. Нет, то была явно центральная улица: предыдущие закоулки, по-видимому, ставили целью запутать неприятеля и поставить его под удар помойных ваз и горшков с цветами. Здесь были дома повыше, на удивление Галины — с небольшими палисадниками, засеянными травой, — будто продолжение входного коврика.
— Посольства, — объясняла королева. — Купеческие и монастырские подворья. Тут и остатки недобитой Супремы свили своё гнездо: мой Кьяр их недолюбливает, но терпит.
— Дознаватели они, как и прежде первоклассные, эти широкополые. Безумные шляпники, — не очень понятно съязвил Михаил.
— И вообще под иным стягом выступают, — отрезала Зигрит: снова чуть серьёзнее, чем показалось Галине уместным. Роли, наверное, такие них с чичисбеем — одному устраивать рискованные подколки, другой — учиться понимать верно и отвечать правильно.
Так беседуя, кортеж неторопливо двигался через столицу. Народ, которого становилось на улицах всё больше, охотно раздвигался, кое-кто приветственно махал рукой или платком. Стражники и Орихалхо держались чуть настороженно, старшая королева давно исчезла из глаз — растворилась в массе. Постепенно Галину оттеснили и от Зигрит, Михаил же давно выскочил вперёд. «Не повод для огорчения», — сказала себе Галина.
Всё это также казалось ей непривычным. На родине во все времена владыки внушали куда больший пиетет и вовсю пользовались тем благоговейным страхом, который внушали подданным. И охранять их приходилось в полном соответствии с этими чувствами. «Никак не цивилизуюсь на здешний манер, — подумала Галина. — Или не одичаю».