Мирная профессия
Шрифт:
– Нет, это, если хочешь знать, даже обидно, – он послушно повернулся, забыв про шприц у нее в руках и продолжал рассуждать: – С чего это вдруг – суровый? Да я всегда… ой!
– Что «ой»? – холодно спросила она. – Я еще не колола, только спиртом протерла.
– Лен, а может и не стоит вовсе? – он зашевелился, пытаясь развернуться и посмотреть ей в лицо. – У меня и рука болеть перестала, честно, совсем уже не бо…
– А ну, смирно! – неожиданно рявкнула она и Анатолий замер на полуслове. Тут же он почувствовал легкий шлепок, прикосновение холодных пальцев
– Что, – не веря себе спросил он, – уже все? Сделала?
– А чего там, – она встала и, снова закрыв иголку защитным чехлом, собрала со стола пустые ампулы. – Всего-то пара кубиков. Вот если бы десять, тогда бы ты почувствовал.
– Нет, дело не в этом, – он затряс головой. – У тебя действительно, легкая рука!
– Ну да, я же тебе говорила. Уж кажется, мама-то любую медсестру из поликлиники может выбрать, а ее всегда только я колю.
Лена сходила на кухню, выбросила мусор в ведро и, вернувшись в комнату, остановилась у окна.
– На что ты там загляделась? Иди сюда, ко мне, – позвал Анатолий.
– Кости что-то долго нет, – отозвалась она.
Анатолий поморщился – эти слова показалось ему несколько неуместными. Да, Костя еще не вернулся. Но они, кажется, и без него прекрасно обходятся. Или Лена так не считает? Может она уже жалеет, что согласилась у него остаться? Может жалеет, что вообще связалась… он зажмурился и резко выдохнул. Нет. О таких вещах лучше не думать. Не дай бог, сбудется.
А Лена отвернулась от окна и спросила неожиданно:
– Знаешь, я одного не могу понять, почему Борис Петрович?
– В каком смысле? – перемена темы была настолько внезапной, что Анатолий даже растерялся немного. – Почему его убили?
– Нет, это как раз Костя все очень хорошо объяснил. Почему он согласился участвовать в этом наезде? Он ведь понимал, что утечка кодов доступа к системам клиентов – это гибель для фирмы.
– Да что ж тут непонятного? – Анатолий вздохнул, приподнялся и неуклюже попытался поправить подушку. – Способ верный и старый, как мир – шантаж.
– Но чем его можно было шантажировать? – Лена подошла к нему. – Не мучайся, дай я сделаю, – она взбила подушку и подтянула ее повыше, а Анатолий воспользовался моментом и, поймав ее за руку, заставил опуститься рядом на диван. Впрочем, девушка, в задумчивости, не заметила этой хитрости и продолжала рассуждать: – Он ведь не международный шпион какой-нибудь, не террорист… немного нервный, конечно, бывало покрикивал не по делу, но вообще-то тихий. С ним вполне можно было работать. Что же Борис мог натворить такого? – Лена подождала немного, но Анатолий молчал. – Ты тоже не представляешь?
– В том-то и дело, что представляю. Просто глупо все очень. Борька – бабник. Это диагноз, лечению не поддается.
– Да-а? Никогда не замечала.
– Так-таки и никогда? – прищурился Анатолий.
– Нет, бывали, конечно, моменты. Но в целом… как правило, он вел себя очень прилично.
– Вот именно, как правило, – подчеркнул он. – А потом, сама
– Она ревнивая, – понимающе кивнула Лена.
– Ревнивая, это само собой. Но еще и гордая. Если бы она хоть что-нибудь узнала, минуты бы с ним не осталась. Развелась бы и в жизни никогда с ним не заговорила. А Борька влюблен был в нее без памяти, жизни себе без Оксанки не представлял.
– Странно это. Как у него получалось – и жену любить и по бабам бегать? Не представляю себе…
– Люди разные бывают, – дипломатично ответил Анатолий. – У Борьки получалось.
Лена бросила на него взгляд, который лучше всяких слов спрашивал: «А у тебя получится?», но промолчала. Не считала себя вправе, задавать подобные вопросы. А сам Анатолий, почему-то, побоялся на этот, не заданный вопрос ответить. Хотя именно сейчас, глядя на ее печальное, усталое лицо, он знал точно: если Лена станет его женой, то никакие женщины в мире, даже самые распрекрасные, ему сто лет не нужны будут!
– Значит, ты считаешь, его шантажировали из-за какой-то любовной истории? – вернулась Лена к прежней теме.
– Скорее всего. Если его с какой-нибудь девицей застукали и предложили на выбор – либо жена обо всем узнает, либо он поможет получить коды… запросто мог сломаться, – Анатолий вздохнул. – Эх, Борька! Мне-то он мог бы все рассказать! Глядишь, вместе и придумали бы, как выкрутиться.
– Толя, я не понимаю, – вздрогнула Лена. – Ты что, простил его? Ведь он тебя предал.
Анатолий ответил не сразу.
– Не так все просто, Леночка, – заговорил он наконец. – Знаешь, мы ведь с Борькой познакомились, когда документы в институт пришли подавать – он в очереди за мной стоял. И с тех пор, пятнадцать лет вместе. Полжизни почти. Так что все эти философские категории: простил – не простил, предал – не предал, они здесь не подходят. Да, предал. Но что я теперь, вот так, возьму и половину своей жизни вычеркну, как будто ее и не было? Не знаю, я так не умею. И жалко этого дурака. Борька ведь только на вид такой важный был, солидный, уверенный в себе. На самом деле, он слабый. А шантаж, это страшная штука, его не каждый может выдержать.
– А ты?
– Честно? Не знаю. До сих пор, бог миловал, да и нечем, вроде, меня шантажировать.
– Подожди, Толя, но тогда получается… – она замолчала.
– Что получается?
– Получается, что Бориса шантажировал Михал Михалыч? У меня такое в голове не укладывается.
– А то, что он Бориса зарезал, у тебя укладывается? – Анатолий улыбнулся, но глаза у него оставались грустными.
– Нет, – покачала головой она. – Но удар ножом… понимаешь, это я, хоть с трудом, но могу себе представить: состояние аффекта, нервы не выдержали, схватил первое, что под руку попалось, ударил, а оказалось – нож. А шантаж, это совсем другое. Сознательно, продуманно, загонять человека в угол, ломать его… Не знаю, на Михал Михалыча это не похоже совсем. Он добрый.