Мирный-3
Шрифт:
– Ой-ой, хорошо что меня не было, я бы тебя точно придушила.
– Все!
– Костя схватил Марину за руку и потащил к двери, - до завтра.
– Пока!
– Борис помахал им вслед рукой и снова уставился в монитор.
Тело было погружено в блаженную истому и отказывалось слушаться, мышцы, нагруженные приятной усталостью, тихонько ныли, подрагивая искорками утоленного желания.
Костя не сопротивлялся, когда Марина, увлеченная процессом, радостно выдергивала седые волосы из его головы. Видя, как он старается не реагировать на ее экзекуцию, она недовольно поморщила нос и стала выискивать другой
– Ну, ты и зверюга, - прошептал Костя, потирая пораненное место.
– Еще какая, - Марина лязгнула зубами около его уха и довольная откинулась на спину.
– А за мной мужчины ухаживают.
– Какие еще мужчины?
– осторожно начал Костя, пытаясь угадать ход ее мыслей.
– Молодые, не то что ты, - Марина запрокинула руки за голову, придав наготе своего тела совершенство античной статуи. Глаза ее загорелись, жадно ловя его реакцию.
Костя застыл в неудобной позе, ему не хотелось шевелиться, чтобы своим поворотом не раскачать маленькую кровать. Марина, наблюдая за движением его глаз, нежно пожирающих ее тело бесстыдством взгляда, боясь нарушить гармонию, все дальше, незаметно, укрывала правую руку в распущенных волосах. Глаза раскрывались все шире и шире, чувствуя, как его взгляд плывет от напряженной груди вниз по животу, огибает стройные бедра, скользит ниже по накаченным ногам, она поглощала его лицо глазами, отдаваясь во власть его разгоряченного тела.
Потом они долго лежали рядом, глядя друг другу в глаза и улыбаясь.
– Так какие мужчины к тебе приставали?
– он легонько щелкнул по носу начавшую засыпать Марину.
– А? Да так, дурачки всякие.
– Опять дурачки, когда же нормальные появятся?
– Никогда!
– она придвинулась ближе.
– Включи что-нибудь.
– Что включить? Телевидение не работает, связи нет.
– Включи станцию.
На экране появилась прямая трансляция с камер наблюдения станции, доступ к этому каналу по дружбе им открыл Алексей Евгеньевич. Марина выбрала верхнюю правую камеру, и экран заполнился видом спокойного океана. Небосвод вдали был окрашен медно-красным заревом, воздух будто остановился, редкая зыбка на темной воде нарушала картину полной безмятежности.
– Как красиво, - восторженно проговорила Марина.
– Какой красивый закат.
– Это не закат, - Костя весь напрягся, глаза тревожно смотрели на линию горизонта.
– Что-то случилось, а?
– ей передалась его тревога, медно-красный закат уже не казался е таким прекрасным. Вдали все сильнее проявлялась черная полоса облаков.
Костя вскочил с кровати и быстро побежал к телефону.
– Анатольич!
– почти закричал он в трубку, - к нам идет...
– Знаю, - громко раздалось в трубке.
– Знаю, скоро начнется.
– Я бегу к вам!
– Сиди в каюте, тут и так хватает людей.
Марина, слыша разговор, перевела на камеру на пирсе. Толпа на пирсе пыталась отвязать сухогруз, но швартовые канаты предательски не хотели отстыковываться.
– Руби, руби их к черту!
– слышался крик Анатольича из трубки.
– Сидите дома!
Анатоличи бросил трубку. Костя сел возле
С каждым вздохом воздух становился все более тягучим, не давая насытиться кислородом. Люди бегали по пирсу задыхаясь от давящей духоты, чувствовалось в наэлектризованной атмосфере начало большой бури.
Корабль раскачивало на уже набиравших силу волнах, по палубе бегал капитан и часть команды, отдавал беззвучные команды на пирс, его не слышали. Кто-то боролся с заклинившим механизмом, кто-то, почти вслепую от застилающего глаза пота пилил циркулярной пилой нитку за ниткой швартовочного каната.
– Ну, что у вас там?
– раздался требовательный голос Павла Сергеевича в ухе у Анатольича.
– Работаем!
– крикнул в ответ Анатольич, пытаясь ломом сдвинуть непонятно почему заклинивший механизм натяжения каната.
– Надо эвакуировать команду, не успеем отвести судно.
– Капитан не хочет. Его разобьет о пирс в щепки. Что говорят акустики?
– Борис сказал, что будет около 12 балов. Черт с ним с кораблем.
– Погоди-ка, - Анатольич напрягся, вместе с ним на лом надавило еще двое крепких парней, и механизм, страшно щелкнув, отпустил один из канатов, - один готов!
– Даю пять минут, потом эвакуация, и чтобы я ни кого на пирсе не видел!
– Слушаюсь, - Анатольич поправил наушник и что есть силы заорал, - пять минут и все!
Первый срезанный канат, натянутый отталкиваемым волнами судном, лопнул, почти сбив с ног слесаря. За ним, как по цепной реакции, начали отрываться остальные.
– Давай, давай!
– кричал Анатолич капитану, который, конечно, же его не слышал, и сам понимал, что нужно делать.
Сухогруз, набирая полный ход, непозволительно медленно удалялся от станции, подбадриваемый уже сильно осмелевшими волнами.
– Собрать инструмент, всем покинуть пирс!
– кричал в передатчик Анатолич, ветер усиливался, и было трудно расслышать даже самого себя.
– Быстрее, быстрее!
Он покидал пирс последним, задержавшись около выгруженных с сухогруза контейнеров. Они стояли в несколько рядов, по три в колонне, закрепленные тонкими стальными тросами.
– Павел Сергеевич, - Анатольич нажал кнопку вызова на передатчике.
– Закончил работу?
– Да, все покинули пирс.
– Хорошо. По нашим расчетам сухогруз успеет отойти из зоны урагана.
– Что хорошего. Что будем делать с контейнерами?
– А что с ними делать?
– Унесет их к черту!
– А что ты предлагаешь?
– Ничего, я информирую.
– Понял. Вали оттуда, если понадобится, подымем со дна, не в первый раз.
– Да, не в первый, что ж не перевезли в хранилище?
– Это у Томпсона надо спрашивать, он запретил к ним прикасаться.
– А, понятно, тогда пошел.
Анатолич забежал в бокс, потрогав на прощание стеклянный купол. Панели подрагивали на ветру, заглушаемый ветром механизм методично складывал купол, скрывая панели в открывшейся нише.
Сквозь нарастающий вой ветра прорывалась сирена, оповещая жителей станции о чрезвычайной ситуации. Окна зданий закрывались бронированными ставнями, по периметру станции поднимались из глубин платформы массивные волнорезы, отливаясь черной бронзой в зловеще красном отблеске грядущего урагана.