Мировая экономика

Кудров Валентин Михайлович

Все сказанное дополнялось сплошной идеологизацией науки, образования, производственной и всякой иной деятельности. В соответствии с наукой всех наук – марксизмом-ленинизмом – в основе «реального социализма» лежит только одна форма собственности, а именно общественная, или государственная. Что, кому и как производить, решает «научно обоснованный план», составленный самыми грамотными в мире экономистами и плановиками. По какой цене продавать – решают государственные органы ценообразования. Коммерческие банки не нужны, так как все госпредприятия финансируются из госбюджета. В экономике страны преимущественное развитие по плану получает не продукция, нужная людям,

а средства производства, особенно тяжелая промышленность.

Достигается якобы гармония в структуре производства, его технического аппарата и занятости, а целью провозглашалось удовлетворение всех потребностей населения. «Преимущества» плановой системы упрямо вдалбливались в сознание людей, которым не позволялось подвергать их сомнению.

Многие науки были объявлены «партийными», призванными защищать интересы рабочего класса (читай: номенклатуры) и мировой революции. Создавалась система псевдонаук, обслуживающих правителей страны. Сталин поощрял многие псевдонауки и многих псевдоученых. Самые яркие примеры – Лысенко в биологии, Минц и Федосеев в философии и т. д. Увы, некоторые советские ученые участвовали в погромах и репрессиях своих коллег, что перешло по наследству и в наши дни, когда практикуются обструкции несогласных с устаревшими взглядами.

Образовавшийся дефицит большинства товаров, скрытая инфляция и поразительная неэффективность производства в советские времена ни в коем случае не могли подвергаться обсуждению и тем более критике. Партийная идеология стала большевистской религией, которой обязаны были служить все граждане страны. А чтобы не допустить никаких отклонений, была сформирована жесточайшая цензура и организовывались гонения на «уклонистов» и «отщепенцев», которые быстро исчезали не только с работы, но и из жизни.

Теперь можно подойти к определению сути созданной в СССР экономической модели. Это модель нерыночной, командно-административной экономики, экономики тоталитарного государства со сверхцентрализованным управлением сверху вниз, заменившим собой традиционные горизонтальные рыночные связи. Советскую экономическую модель характеризуют:

однопартийная система с контролированием партийными органами всех сторон экономической и социальной жизни страны; государственная собственность на средства производства; централизованное управление и планирование экономики; наличие правящей номенклатуры – управленцев особого советского типа, преданных идее и вышестоящему начальству, готовых на любую «туфту» во имя достижения заданных показателей и удачного рапортования;

строгая приверженность государственной идеологии и широкая пропаганда «преимуществ и успехов» «реального социализма»;

изоляция от всего мира, внешняя торговля на базе государственной монополии.

Власть – это главное дело и главная забота системы «реального социализма», которую создал Сталин [58] . Она проводилась в жизнь с помощью четкой и ясной, как в армии, иерархии управленческого аппарата. Так, лозунг об освобождении трудящихся от эксплуатации капиталом на деле обернулся неизмеримо более жесткой эксплуатацией их государством и партией. Ведь именно в условиях «реального социализма» человек зависел от государства и партии буквально во всем: в работе, образовании, мышлении, в собственном образе жизни и частной жизни. Государство – единственный работодатель и инвестор, от него никуда не уйти. Даже обычные человеческие ценности – порядочность и честность – стали рассматриваться через призму классового подхода и большевистских идеалов: порядочно то, что выгодно делу социализма, делу партии и революции во всем мире. Под прикрытием этих «ценностей» можно было красть, убивать, издеваться

над людьми, изгонять их из собственных квартир или домов и т. д.

Все три иерархии вертикального централизованного управления (партийная, хозяйственная и НКВД) были тесно взаимосвязаны. При этом НКВД по заданию партии на деле стал цепным псом руководителей и номенклатуры, следил за тем, что думает и говорит народ, преследовал многих людей не только за их убеждения, но и просто за неосторожно оброненное слово. Как уже говорилось, шел процесс кагэбизации всей страны. Это низшая форма социальной организации общества, для которой самое страшное – это нормальная человеческая жизнь в условиях гласности, реального осуществления прав человека. По существу, это враждебная человеку общественная форма, одна из самых несправедливых в истории человечества.

В социально-культурном смысле это был не шаг вперед, а резкий поворот назад в азиатский способ производства. В цивилизационном и экономическом смысле это был Великий Тупик, из которого мы не можем выйти до сих пор.

Следствием реализации социалистической экономической модели стали снижение трудовой мотивации, хищническое отношение к «ничьей» собственности, развитие теневой экономики, отсутствие органического научно-технического прогресса, растущая зависимость от западных технических новшеств, излишки ресурсов труда, капитала и материалов, рост дефицита и т. д.

Однако самое страшное – пагубное влияние системы на людей: она их делала несамостоятельными, отучала думать и анализировать, приучала к послушанию и ожиданию команды, к безответственности и безынициативности. В таких условиях и начальники сплошь и рядом теряли профессионализм, занимались «общим руководством» и всяческим угождением вышестоящим инстанциям, умело приспосабливались к выживанию. Номенклатурные привилегии «верхов» стимулировали массовый карьеризм, приспособленчество, стремление как можно выше подняться по социальной лестнице, не считаясь со средствами [59] . В свою очередь, и номенклатура со временем все больше отходила от своих утопических целеполаганий («догнать Америку», построить коммунизм к 1980 г. и т. д.) и сосредоточивалась исключительно на собственных интересах. Сталин и созданная им экономическая модель устраивали новую советскую номенклатуру.

Апогеем в демонстрации «преимуществ» сталинской модели экономики стал период брежневского правления, или застоя (1964–1982 гг.), когда заложенные в этой модели принципы и административные механизмы стали давать те реальные результаты, которые рано или поздно они и должны были дать. Это отторжение всех попыток реальных рыночных реформ и перехода к интенсификации производства. Это превращение власти как в Центре, так и на местах в узкие группы «единомышленников», защищающих нетленные «социалистические ценности». Это непрестанное снижение эффективности производства, темпов его роста, нарастание социального недовольства и зависимости от помощи Запада.

А. Черняев, бывший помощник Л. Брежнева, вспоминает 80-е годы: «Экономика страны производила совершенно безнадежное впечатление. С продовольствием становилось все хуже и хуже. Особенно ощутимо это было после «олимпийского изобилия». Очереди удлинились. Но не было ни сыра, ни муки, ни капусты, ни моркови, ни свеклы, ни картошки. И это в сентябре! Колбасу, как только она появлялась на прилавках, растаскивали иногородние… Что наш «реальный социализм» погряз в тяжелейшем морально-экономическом кризисе, свидетельствовало такое, казалось, немыслимое с 20-х годов явление, как забастовки» [60] .