Мировая история и социальный интеллект
Шрифт:
становятся оттоманская и российская империи.
О быте, нравах и жизненных устоях жителей оттоманской империи и
природе ее политической системы подробно рассказывает польский
князь и великий посол в Турции Кшиштоф Збаражзкий. В числе прочего,
он сообщает следующее: в государстве процветает повсеместная
коррупция, в том числе в армии; очень слабо развит институт частной
собственности, прежде всего, на землю (почти вся она принадлежит
государству,
судебной системы. Далее отмечает, что турецкая монархия
существенным образом отличается от всех европейских монархий того
времени: хотя в Турции имеются разные сословия у них один государь,
перед которым все остальные – невольники. “Там происходят чудесные
превращения: из огородника, зверолова – сразу же в короли, монархи.
И вот уже вновь становится ничем, словно действующие лица в какой-
то комедии”. “Власть этого государя абсолютная, от него, как от земного
Бога, исходят добро и зло, порицание которых в душах человеческих
есть бесчестие и грех. Этот монарх – основа и опора всего. На все – его
воля. Без нее у невольников нет ни семьи, ни почета, ни
наследственного достояния. Поэтому никакие партии, никакие союзы не
образуются, ибо назавтра не сын, а султан унаследует твое имущество.
Такова судьба всех. Возвышение определяется не рождением, не
достоинствами” (К. Збаражский. О состоянии оттоманской империи и ее
войска; 1624).
Помимо этого отмечается, что между подданными нет прочной дружбы
и доверия, постоянные зависть и соперничество; уважением пользуется
только тот, кто на службе у султана, потеря должности подобна смерти,
отчего каждый стремится любыми средствами – вплоть до оговоров и
клеветы, стать ближе к монарху.
Что касается России, то имеющиеся исторические источники отмечают
следующее. Русские отличаются беспощадностью и жестокостью,
которые почти не относят к числу пороков, считая их дозволенными и
необходимыми (Рейтенфельдс; 1680); они предпочитают использовать
насилие, а не разум (Ульфельд; 1608). Кроме этого, для русских
характерны: смышленость и хитрость, склонность к обману и коварство.
“Что касается до верности слову, то русские большей частью считают
его почти ни по чем, как скоро могут что-нибудь выиграть обманом и
нарушить данное обещание” (Флетчер; 1591). В то же самое время
московиты о себе имеют самое высокое мнение, считая, что их страна и
образ жизни самые счастливые из всех, остальные же народы, по их
мнению, достойны презрения.
В
подданных сообщается, что русские чиновники отличаются чванством,
самомнением и склонны к произволу, а в достижении должностей не
ограничивают себя никакими правилами. Правление является
абсолютным до последней степени, не ограниченным никаким законом
или обычаем – все зависит от прихотей монарха; обычное приветствие
высшей знати царю: “я твой раб, возьми мою голову”. “Московия,
свергнувши иго татар, сделалось с этого времени значительным
государством, управляемым своими собственными князьями. И, как это
было у всех варварских народов, власть их была велика так, что они
обращались со своими подданными, как с рабами, располагая их
имуществом и жизнью, как им казалось лучше. Это-то и побудило
турецкого пашу выразиться, что его властитель и царь московский
самые неограниченные монархи. Действительно, власть их не имеет
предела, воля их считается законом, и как бы она не была противна
божеским и человеческим законам, она считается неизменною. Таким
образом, правление Московии не только монархическое, но даже
деспотическое или тираническое, потому что цари не только монархи,
но и высшие господа, и безусловные хозяева жизни и имущества своих
подданных” (Карлейль; 1665). В свою очередь, де Кюстин, посетивший
страну в девятнадцатом столетии, рассказывает историю одного
уволенного царем высокопоставленного русского чиновника. Тот после
своей отставке оказался как бы живым трупом: все его стали избегать,
не замечать, включая друзей и людей, которым он оказывал различные
услуги. Это необычайно поразило французского путешественника, ибо
резко контрастировало с совпавшей по времени отставкой королем
одного французского министра, который, почувствовав облегчение, был
чрезвычайно ей рад (см. де Кюстин. Россия в 1839 году).
Между тем, для европейской (западной) цивилизации аналогичного
периода были характерны такие культурные феномены, как осознание
себя преемницей античной культуры, разделение власти на духовную и
светскую, господство и уважение закона, наличие сильной и
независимой аристократии и элиты, социальный плюрализм и
индивидуализм.
Раздел IV
О современных культурологических исследованиях
Если во второй половине девятнадцатого столетия и в самом начале