Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)
Шрифт:
Останься. Я сейчас.
"Это мои первые послевоенные роды, - подумал он, отправляя документы
через эфирную сеть, - наверное, скоро их будет много. Хорошо бы..."
Ханна сидела в кресле возле шкафа, тихая, как мышка, и смотрела куда-то
за окно, где ветер гнул в саду деревья. Андрей наклонился над переносным
столиком, зачерпнул суп и вдруг поймал себя на мысли, что сейчас, в своем
теплом белом халатике, немного растрепанная, она кажется ему необыкновенно
привлекательной.
"Первые
– Где лежит мой сын?"
Отодвинув пустую тарелку, Огоновский резко поднялся, раскрыл бар и достал
два глубоких бокала и бутылку коньяку.
- Подсаживайся, - скомандовал он, разливая коньяк. Себе он налил почти
полный, Ханне - на палец меньше.
Девушка неловко придвинула свое кресло поближе к Андрею и подняла на него
глаза - удивленные и в то же время чуточку кокетливые. Она еще ни разу не
была в его постели, он просто не думал об этом, слишком занятый в последние
дни. Сейчас она, кажется, догадывалась о его мыслях.
Андрей разорвал копченую курицу, вытер салфеткой пальцы и поднял бокал: -
За тебя, девочка. Не бойся, коньяк не противный.
Все еще неловко она взяла стеклянную чашу - Андрей залюбовался ее тонкими
и в то же время сильными пальцами с гладкими розоватыми ногтями - и, не
нюхая, опрокинула ее в рот.
- Молодец. Теперь курочки. Положено сыром, но сыр придет чуть позже. Вот
так. Противно, да?
- Нет, - ответила девушка, удивляясь своим ощущениям. - Кажется, дымом
пахнет.
- Нет. Не дымом.
Он развернулся вместе с креслом, достал из стола сигару, бросил пачку
сигарет для Ханны и подождал, пока она поднесет ему огонь.
- Мать запрещала мне курить.
- Я для тебя не мать.
Местный табак рос плохо, но уж если вырастал, то отличным, ароматным,
наподобие виргинских сортов с Орегона. Шахтеры и фермеры редко покупали
фабричные сигареты, предпочитая самодельные сигары и трубки. Курили на
Оксдэме практически все, начиная с самого раннего возраста.
Андрей смотрел, как тлеет огонек ее сигареты, чуть подрагивавшей в
длинных пальцах, и чувствовал, как растет в нем желание ощутить эти пальцы
на своей щеке. Вдохнуть ее запах, такой свежий, юный, зовущий в дали, из
которых нет возврата, - по крайней мере, до тех пор, пока эта ночь еще в
своих правах. Она смотрела на него с ожиданием, в котором, однако, не было и
намека на покорность рабыни, нет, она ждала его, ждала, когда он, усталый
после нелегкого дня, потребует от нее того, для чего,
женщина - тепла. Бросая на девушку короткие незаметные взгляды, Огоновский
неожиданно со всей ясностью осознал, что она, эта девчонка, купленная им за
две сотни крон, с самого начала готова предъявить на него некоторые права -
она, женщина до мозга костей, с успехом компенсирующая инстинктом недостаток
опыта.
Он пошевелил пальцами, согревая ладонь. Потом, глубоко затянувшись и
выдохнув, протянул руку к тонкой шее девушки; чуть сверкнув глазами, Ханна с
готовностью потянулась ему навстречу.
- Хуже всего было, когда стали приходить первые похоронки. На компенсацию
особо не проживешь, да и вообще, что толку, когда работать на шахте стало
некому? Сперва пытались как-то объединяться, бригадами, что ли, а потом...
потом забирать начали вообще всех здоровых и не старых. - Усы Маркеласа
грустно повисли, он сплюнул в желтоватую лужу и поморщился.
– После войны,
ну то есть в последний-то год, думали, что к нам другие люди приедут:
работы-то здесь много, было бы только желание... Так никто и не приехал.
Работы, говорят, сейчас по всей Конфедерации полно, какой же дурак полетит к
нам?
- Так тебя подбросить?
– спросил Огоновский.
Шериф рассеянно кивнул. Его машина сломалась в дальнем шахтерском
поселке, и уже два часа он шел пешком через холмы. Андрей сразу хотел
предложить ему свои услуги, но, погруженный в грустную задумчивость,
Маркелас вдруг принялся рассказывать, что происходило в округе во время
войны. Так они и говорили: Огоновский сидя в машине, а шериф - опершись об
ее переднее крыло.
- Вот черт, - вдруг произнес он, озабоченно потирая нос, - забыл я вчера
госпочту просмотреть. А ну как там очередное распоряжение от шефа?
- Ну и что?
– пожал плечами Андрей.
– Не велика беда.
- Не скажите, док, не скажите. Бэрден - буквоед, каких свет не видывал.
Может, в нашем бедламе оно и к лучшему, но дело в том, что у меня на счету
уже три замечания, и все - за невнимательность при работе с документами. Он
шлет мне инструкции, а я забываю о них доложиться. Мелочь, в общем-то, но с
Бэрденом как-то неприятно... совесть, что ли: знаю ведь, что он прав,
понимаете?
- Шеф-попечитель не имеет над тобой никакой особой власти. Ты находишься
на выборной должности, а он - представитель государственной администрации.