Миры обетованные
Шрифт:
— Меня он заверил, что не сообщал больше никому. Но, не исключено, кто-то подслушал ваш разговор, — предположил Перкинс.
— Нет, мы были одни, — ответила я. — Одни на улице у входа на станцию подземки.
Мы вошли в конюшню. Я бросила взгляд наверх и, слава Богу, не обнаружила там, наверху, веревки, свисающей с балки.
— Вот здесь он и жил. — Перкинс приоткрыл дверь, обитую фанерной планкой.
Комнатка не больше той, которую Аронс занимал в Нью-Йорке, единственное окошко заколочено листом пластмассы. В комнатке стояли кровать, стул и два ящика, сдвинутых вместе и служивших Бенни столом. На этом «столе» в хаотическом беспорядке громоздились
— Я тут ни к чему не притрагивался, — сказал Перкинс. — Хочешь что-нибудь взять на память?
Бенни! Такой непростой и такой забавный человечек; сколько радости и сколько печали носил ты в себе! И вот чем все это кончилось… Я отрицательно покачала головой, но затем сняла со стены картину, скатала её в трубочку, спрятала в свою дорожную сумку, и мы быстро покинули комнату.
— А что его родственники? — спросила я.
— Я никому не сообщал о смерти. В принципе-то кто покончил жизнь самоубийством? Некий Шелдон Джири. Мало кто слышал о его существовании. А что до родителей Бенни, — Перкинс пожал плечами, — они отреклись от сына сразу после того, как Бенни ушел из клана. Вот и суди сама, кому сообщать…
Нас встревожила огромная птица, которая неожиданно и с шумом поднялась с ветки в воздух прямо перед нами.
Перкинс припал на колено. Прогремел ружейный выстрел. Я рухнула на землю, лицом в грязь — мне показалось, что патрон разорвался прямо у меня в ушах.
Дрожащими руками Перкинс открыл затвор и извлек из него дымящуюся гильзу. Он достал из кармана новый патрон и перезарядил ружье.
— Боже, нервы! — прошептал Перкинс, и из его горла вырвался резкий присвист. — Прости, — принес мне извинения Перкинс. Он помог мне подняться с земли. — У тебя есть во что переодеться?
— Есть. В камере хранения на вокзале в Атланте. В чемодане. Но вы не переживайте. Ничего страшного. Когда грязь высохнет, пройдусь по одежде щеткой, — заверила я своего епутника.
— Хорошо. Давайте вернемся в дом, — предложил он. К тому времени как мы подошли к двери дома, у меня уже зуб на зуб не попадал. — Нервы, — повторил Перкинс. — Смазал. Не попал, понимаете ли, в эту Богом проклятую птицу.
Мы переступили порог, Перкинс вручил мне одеяло и долго старательно изучал стену, пока я раздевалась и развешивала свою одежду над плитой. Полагаю, что ситуация была достаточно пикантна и в принципе могла иметь развитие; особенно если учесть, что обстановка располагала к интиму, а Перкинс — богатой информацией о некоторых моих привычках и склонностях, и мы, только что пережив очень неприятный момент, расслабились у камина. Но он просто-напросто усадил меня за стол и приготовил нам по новой чашке кофе.
— Знаешь, а ты, возможно, подвергаешься не меньшей, чем Бенни, опасности, — изрек Перкинс и снял откуда-то с верхней полки деревянный ящичек.
— Не думаю. Члены организации не посвящали меня в свои тайны, а Бенни они, скорее всего, доверяли, — сказала я.
— Вряд ли это имеет какое-либо значение, сказал Перкинс. — Вы с Бенни были любовниками. Вот факт. И кто теперь знает, какими секретами он делился с тобой в постели? — Перкинс поставил деревянный ящичек на стол напротив меня.
Я бережно открыла крышку ящика. В нем я обнаружила маленький посеребренный пистолет и коробку патронов.
— Возьми. Просто на всякий случай. — Фермер делал мне подарок.
— Я никогда не смогу им воспользоваться. — Я взяла пистолет в руку. Он
— Не зарекайся. Никогда не угадаешь, в какую ситуацию попадешь, — тихо сказал фермер.
— Я не про мораль… — Перкинс вскинул на меня глаза. — Я имею в виду, что не попаду, наверное, из пистолета и в землю. За свою жизнь ни разу не дотрагивалась до огнестрельного оружия, — призналась я.
— Ерунда. Хочешь, покажу, как им пользоваться? — спросил Перкинс. — Вот просохнет твоя одежда…
— Нет. — Я опустила пистолет в ящик и закрыла крышку ящика. — Очень ценю ваш благородный жест, но поймите, если дело дойдет до стрельбы в людей, у меня все равно не будет никаких шансов выиграть. Это же не романтические киноленты про древних греков и римлян и не вестерны, где каждый из героев, прежде чем его убьют, успевает отправить к праотцам целую группу негодяев! Ни к чему мне эта железка, — извинилась я. — Без неё спокойнее. — И про себя добавила: больше шансов на то, что сохраню целыми и невредимыми другие железки — свои шейные.
— Ладно, — согласился фермер. — Ваши планы?
— Надо подумать, — вздохнула я. — У меня проездной билет на все экспрессы подземки и наземные поезда США, действующий в течение ближайших сорока пяти дней. Возможно, покатаюсь, попутешествую…
— Хорошая мысль. — Перкинс налил в мою чашку кофе и подал её, горячую, прямо мне в руки.
— А вы что намерены делать? — спросила я фермера. — Уедете? Останетесь?
— У меня было время поразмыслить над этим. Ну, во-первых, далеко отсюда мне не уехать, просто-напросто денег не хватит, — сказал Перкинс. — Во-вторых, зачем уезжать? Тут, у себя, я для охотников — как на ладони. Однако никто не покушался на мою жизнь. О чем это говорит? Никто не замышляет ничего худого против меня. Хотели бы убрать — давно уже убрали бы. Да, видно, я не представляю для них никакого интереса. А сейчас — лучшее для меня время года. Практически никаких тебе работ по хозяйству, на ферме. Сиди себе в доме и читай книги. Три месяца отпуска — награда за то, что девять месяцев в году гну спину на ферме.
Мы поболтали ещё с часок, вспоминая Бенни. Когда моя одежда окончательно просохла, Перкинс почистил одежду щетками на крылечке и, вернувшись в дом, вручил её мне.
— Не станешь возражать, если на этот раз я не отвернусь? Слишком долго не видел женского тела, — пояснил он.
— Ради Бога, любуйтесь, — ответила я, сбросила с себя одеяло, не спеша оделась, и все то время, пока я одевалась, фермер сидел напротив на стуле и глядел на меня грустными и голодными глазами. Конечно же, я могла оказать ему чисто дружескую услугу, от меня бы не убыло; но в тот час я чувствовала себя уставшей и даже подавленной. Подозреваю, у Перкинса тоже было препоганейшее настроение.
Он проводил меня до велосипеда, который я оставила на проселке возле столба, и мы сдержанно попрощались. Я заверила Перкинса, что обязательно его навещу, если судьба снова занесет меня в эти края, но, без сомнения, мы оба знали, что никогда больше ноги моей здесь не будет.
Глава 38. ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ
По возвращении в Нью-Йорк я обнаружила в своем почтовом ящике принесенную посыльным, адресованную мне записку. Благо, она была не от Джеймса. Руководство «Космос-клуба» извещало меня, что сегодня вечером в клубе состоится экстренное собрание, на котором будет рассмотрена ситуация, складывающаяся вокруг Кейп-Тауна. Что там с ним ещё стряслось?