Миссия: соблазнить ректора

Летова Ефимия

Миар повернулся, смотрел он не на меня, а на брата. Лицо Эстея было непроницаемым, и всё же оно изменилось. В отличие от меня, он явно понимал, что произошло — и, мягко говоря, был не в восторге.

— Ты…

— Я не специально, — кажется, теперь Миар позаимствовал злой сарказм своего ближайшего родственника. — Побочный эффект неподготовленного перехода. Теперь Ключ — часть меня, Эс. Его не вытащить, не вырвать, не вырезать, я проверял, я столько лет только и делал, что проверял! Протащить меня ты не сможешь, даже если убьёшь, вдвоём мы слишком тяжёлые для Ключа. Вот и всё.

«Вот

и всё» — эхом отозвалось у меня внутри, простые слова, весь трагический смысл которых мне никак не удавалось уловить. В свою скорую смерть мне не верилось, никак, слишком нелепым и мистическим событием она мне казалась. Но оба мужчины, смотрящие друг на друга, были более чем серьёзны, и хотя от меня на первый взгляд почти ничего не зависело… Я должна была что-то сделать, что-то сказать. Боль и разочарование были ощутимы — куда более ощутимы, чем этот самый ключ, застрявший в плоти моего первого и единственного возлюбленного. Боль и разочарование Эстея, приговорённого к заточению в мире людей, боль Миара, который верил во всю эту историю с непременной гибелью проклятой избранной…

— Мне так жаль.

Возможно, это было не более чем самовнушением, но что-то внутри меня начинало саднить и царапаться, горло то и дело сводило спазмами, стало жарко и холодно одновременно. В ногах появилась противная слабость.

Я обняла Миара, чувствуя жар кожи, думая о том, как поразительно легко было для меня принять всё произошедшее, всё открывшееся. Я — лёгкий человек, недаром я умею открывать двери и не люблю замкнутые пространства. Лёгкий… Как там сказал Эстей? «В магическом смысле ты почти ничего не весишь»?

А вот в этом он не прав, не такая уж я и безнадёжная, всё-таки у меня есть мой маленький, не самый бесполезный и довольно особенный дар. Интересно, как проходит переход из мира в мир? Вот, Миару даже крылья надломило. Даже думать не хочу, как ему было больно. А возможно, больно и сейчас. Это для меня Ключ нематериален, а он его наверняка чувствует, ежечасно, постоянно… Проходящий сквозь кости, мышцы и кожу, торчащий постоянно мешающейся занозой.

Я умею открывать двери даже без ключа. И не только двери — отпирать запоры, раскрывать сомкнутые уста. Ключи, замки и щеколды — всё это моя вотчина, дарованное мне богатство… Нужно просто правильно ею воспользоваться.

Думая так, я прижалась к обнажённой груди Миара, ладони легли на его шею, пальцы пробежались по позвонкам, как по клавишам, словно пытаясь нащупать фальшивые и лишние ноты.

Ключ.

Запертый проход между мирами.

Незримая дверь в неведомую Айгану. Не знаю, что там, но раз Миару там так не нравилось, наверное, не понравилось бы и мне — даже уверена. Впрочем, чтобы избежать смерти, я согласна туда наведаться, ненадолго, конечно. Я же смелая, отчаянная, даже слегка безголовая, но везучая — не за это ли Миар и обратил на меня внимание? Всего-то навсего прогуляться в чужой запертый мир…

…В первый момент я ничего не поняла, ничего не почувствовала. Во второй — услышала рёв, словно орало в агонии смертельно раненое крупное животное, а мои уши при этом были забиты ватой. А в третий — прозрачные пластины ключа под моей рукой внезапно

обрели сомнительную плотность стрекозиных крылышек, чуть склизких, липнущих к коже, и, содрогаясь от омерзения, я выдернула эту гадость из спины Миара, почти инстинктивно, как вытащила бы, не задумываясь, вонзившуюся в кожу щепку. Отстранилась от его груди, чтобы разглядеть, что, в сущности, произошло, охнула, когда что-то или кто-то толкнуло меня, дёрнуло так, что кости хрустнули, попыталась ухватиться за Миара, но не смогла, не успела. Мои пальцы беспомощно скользнули по его голой коже — и я провалилась в необъяснимое, неощущаемое ничто.

Глава 47

Полёт и падение сменяли друг друга несколько мгновений, показавшихся неисчислимой вечностью. Я ослепла, оглохла и онемела, наверняка, иначе орала бы как ненормальная. Единственное непоколебимое ощущение — зажатый в руке предмет, тонкий и гибкий, тёплый, слабо трепещущий, напоминавший отброшенный хвост убежавшей ящерицы. Мне ничего не оставалось, как держаться за него, чтобы не унестись в бесконечность, как подхваченное осенним ветром гусиное пёрышко.

«Вот ты открыла запертую дверь, а за ней оказалась пропасть и пустота. Не каждую дверь стоит открывать, знаешь ли, безголовая сумасшедшая девчонка» — я хмыкнула, почти наяву услышав насмешливо-наставительный голос Миара в своей голове. Ректора Закрытой Академии зелий, ядов и заклятий верлада Миара Лестариса, беглого айганца Мэйри Лий-ат-дэр, которого мне так жаль было покидать, к которому я хотела вернуться и с которым остаться, кем бы он ни был, чем бы он ни был. Хотела больше всего на свете — но не могла остановить это стремительное падение.

Как жаль, что я не смогла, не успела взять его с собой… как жаль, его огорчит, если я разобьюсь насмерть. Если я не вернусь.

Значит, надо постараться остаться в живых — и вернуться домой как можно скорее. Потому что мне есть к кому возвращаться — и есть ради кого. Вот и всё. Такое «вот и всё» мне гораздо легче принять.

Эта простая и незамысловатая мысль держала меня. Сначала безудержное падение немного замедлилось, потом начала рассеиваться темнота — красными и чёрными всполохами с едва различимыми глазом серебряными искрами, потом появились запахи, знакомые запахи дыма и пепла, горелого дерева и почему-то хвои. Слух всё ещё отсутствовал, но в полной оглушительной тишине ко мне вдруг вернулось осязание. Я ощутила себя в пространстве — в платье и даже туфлях, но одновременно обнажённой, уязвимой, кожа будто пылала. Словно слой за слоем с меня слетела вся наносная шелуха.

Магическая клятва, наложенная Эстеем, — её больше не было. Невидимые стежки вокруг губ лопнули и исчезли бесследно.

Иномирная дагара — метка нерушимого союза — ссыпалась шелухой, пеплом, облетела осенней листвой в один миг. Она была мне не нужна. Не нужна для того, чтобы любить, быть верной, не нужна в качестве дополнительных дров — поддерживать костёр чувств, который и так не собирался угасать. Может быть, кому-нибудь и требовалось это внешнее свидетельство, дополнительный оберег от судьбы — но не мне. Не сейчас. Не с Миаром.