Миссия: соблазнить ректора

Летова Ефимия

Фактически украв студентку с консультации верлада Кертона, ректор привёл меня в небольшую аудиторию, на которой на столах в огромных количествах на маленьких стеклянных блюдечках находились образцы металлов и минералов, всучил тяжеленный справочник и велел определять элементы, читать об их свойствах и особенностях, а потом заполнять на каждый бумажные карточки. Само задание показалось мне и увлекательным, и полезным, вот только смотрел мой мучитель-повелитель при этом презрительно и надменно, точно сомневаясь в моих умениях читать и писать.

Возможно, нет, совершенно точно, Эстей промахнулся и с задумкой,

и с моей кандидатурой. Ректору я не нравлюсь. Я совершенно точно ему не нравлюсь!

Внезапная мысль переключила моё внимание.

— Верлад Лестарис! — окликнула я уже стоящего в дверях ректора. — Разрешите вопрос, всего один, честно!

— Ну? — недовольно обернулся он. — Нет, адептка, верлад Кертон не женат, но это не значит, что в стенах этой Академии я позволю твориться всяческому…

— Да я не об этом, — разозлилась я, одновременно ощутив, что информация мне не так уж безразлична, как хотелось бы. — Представьте себе некоторое вещество… прозрачное, золотистое. В стеклянной ампуле. Вы берёте эту ампулу в руку — а оно моментально нагревается и взрывается… Что это может быть?

Взгляд ректора ощутимо похолодел и потемнел — как будто карее колечко вокруг зрачка расширилось, вытеснив зелёную радужку. Я даже поёжилась — и моментально потеряла желание задавать ещё какие-либо вопросы.

— С чего вдруг такой вопрос, адептка?

— Я… я где-то о таком читала, — промямлила я, невольно вжимая голову в плечи. — Не помню, где и когда…

— Не забивайте себе голову ерундой, занимайтесь делом, — отрывисто произнёс ректор. — И помните — узнаю, что вы разболтали об исчезновении ингредиента…

— Я буду нема, как металлическая рыба. Вы же свою часть соглашения выполнили, — искренне отозвалась я. Ректор помолчал пару секунд — и вышел, так и не ответив на мой вопрос.

* * *

На крыльце мужского общежития я столкнулась с блондином — одним из тех, кто на сушке корнепалтов потерял штаны. Столкнулась в самом прямом смысле этого слова — он выходил из корпуса, а я заходила. Парня я узнала сразу же, несмотря на то, что было уже совсем темно, и единственным источников света были сиреневые и зелёные светильники.

И он тоже меня узнал. Схватил за многострадальное плечо и прижал к стене.

— Ты что здесь делаешь, подстилка министерская?!

— Живу, — максимально доброжелательно улыбнулась я. — По приказу верлада ректора.

— Живёшь?! Тут?! Не мечи икру! Кто тебе разрешил… Ах, так ты и с ректором кувыркаешься?

— Не завидуй так явно, до постели ректора тебе как до первоэлементов без магии, — ощерилась я, но тут же примирительно взмахнула рукой. — Не говори ерунды, ни с кем я не кувыркаюсь! — а потом, пока обозлённый парень не успел предпринять каких-то решительных вредительских действий, понизила голос и прошептала:

— На самом деле, я его дочь!

— Чья?! — паренёк даже выпустил мою руку и отступил, открыв рот и округлив глаза.

— Ректора! — прошептала я ещё тише. — Незаконнорожденная! Потому-то меня тут и терпят! Только никому-никому не говори!

— Ты чего?! — блондин отступил ещё на шаг и, кажется, немного перекосился. — Врёшь ты всё, ему же только… ну, это… да нет, ты всё врёшь! И вообще…

— Ошибка бурной юности… Никому не говори, слышишь?! — выкрикнула я и

рыбкой проскользнула в дверь. Ворвалась в свою комнату и захлопнула дверь — но, вроде бы, никто и не думал меня преследовать. Блондин остался переваривать шокирующую информацию, а в остальном мужское общежитие вело себя донельзя тихо и благопристойно для вечернего времени. Ни тебе хлопков открывающихся бутылок, ни звона соприкасающихся бокалов, ни сладострастных охов и стонов… впрочем, с учётом того, как мало здесь девушек, охи и стоны могли быть разве что в минорной тональности.

Сосед так вообще спал крепким сном. Я посмотрела на него с неожиданно сестринским участием, испытав огромное желание заботливо подоткнуть одеяло, спеть колыбельную и даже поцеловать в лоб. От этого жеста меня удержало только воображение — нетрудно было представить, с каким воплем шарахнется от «проклятущей приставучей бабы» Юс, если внезапно проснётся.

Нет уж, пусть мирно спит себе, нецелованный.

Я мрачно оглядела гору чемоданов — для эксцентричной «министерской подстилки» брать меньше было бы просто несолидно, но куда мне эти тряпки, если здесь есть форма? Подошла к самому первому саквояжу и достала заветную каменную шкатулку.

Единственное, что, уезжая в ЗАЗЯЗ, я захватила из прежней жизни. Эстей, разумеется, никуда меня не выпустил, но снисходительно согласился забрать требуемое, не углядев в этом угрозы для своего коварного плана. И вот теперь эту частичку себя-прошлой я собиралась привнести в безумное существование здесь. Чтобы хоть иногда вспоминать о хорошей девочке Котари Тэйл, бегущей от перерезанного палачом горла или тюремной камеры и спотыкающейся на каждом шаге.

А ведь и поставить-то некуда… Я посмотрела на книжный шкаф, ещё утром заставленный книгами от и до — и чуть не ахнула. Теперь ровно три полки из шести оказались свободными.

Я снова покосилась на Юса, не без признательности. А парень полон сюрпризов…

Осторожно подошла к пустым полкам — он даже пыль там вытер! Отчего-то этот жест растрогал едва ли не до слёз. Но плакать я не стала. Открыла шкатулку и принялась бережно расставлять крошечные фигурки хрюшек: металлические, фарфоровые, глиняные, стеклянные… Самая первая коллекционная свинка — янтарная. Любимая фигурка из розового оникса. Моя маленькая коллекция, бережно хранимая и собираемая с самого детства. Первого поросёнка мне подарил дядя, второго я выпросила у родителей, а потом мне дарили их все, кому не лень. Полюбовавшись и заранее ухмыльнувшись при мысли о тех комментариях, которые утром не преминет отпустить Юс, я легла в постель и несколько мгновений смотрела в потолок, слушая сопение соседа.

А потом уснула. И во сне ректор Лестарис пришёл в нашу комнату и, несмотря на мои возмущенные выкрики и протесты, превратил каждую хрюшку в золотую, издевательски хохоча.

Глава 11

Прошло несколько дней — жизнь входила в колею, но ближе к ректору Лестарису я не стала. Даже наоборот: при взгляде на меня его красивое лицо едва заметно презрительно кривилось. Вероятно, не будь нашего общего маленького секрета, он бы и высказывался в мой адрес, но сейчас хотя бы находил в себе силы сдерживаться. И всё бы ничего, не получи я весточку от Эстея.