Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

Гринвуд Роберт

— Теперь всем грозит опасность, Джо.

— Да, и попомни мое слово, Джордж: это только цветочки, прелюдия к драматическому действию. «Совершенно излишний пессимизм», — подумал мистер Бантинг.

Вернувшись в отдел, он подошел к одному из приказчиков, укладывавшему оставшийся от продажи товар, и его взгляд упал на дешевые отвертки, остатки вентноровских изыскании в области новых методов торговли. «Made in Germany» — было выштамповано на стали. «Сталь!» — подумал он презрительно, взяв в руки отвертку и проводя ногтем по острию. Какой-то немец сработал эту штуку, потом пошел домой, надел коричневую рубашку, кричал: «Хайль Гитлер!» — и предавался своим дурацким мечтам о мировом господстве. А может быть, какой-нибудь порядочный немец. Мистер Бантинг некоторое время раздумывал о порядочном немце, но весьма недолго

и без особой уверенности. Их сталь, их порядочность — все это подделка. Эрзац.

— Уберите это куда-нибудь подальше. Свяжите веревкой и суньте на верхнюю полку.

Такой вот товар очень любят всякие темные личности вроде Вентнора и воображают, что на нем может держаться торговля. Мистер Бантинг ничуть бы не удивился, если бы Вентнор оказался из «пятой колонны», это насквозь испорченный человек. Единственным воспоминанием о нем была надпись: «Отдел продажи», красовавшаяся у самого входа. Словно человек, войдя в магазин и увидев прилавки и полки с товарами, сам не сообразит, что здесь производится продажа. Была еще одна вентноровская надпись, которая всегда поражала мистера Бантинга, своим исключительным идиотизмом; он немедленно убрал ее, как только занял место Холройда, и выбросил в корзину с утилем. Эта дощечка с надписью лезла в глаза покупателю, когда он выходил из магазина, и вопрошала, не забыл ли он чего-нибудь. Ну, что может быть глупее? Уж если человек что-нибудь забыл, так, значит, забыл; нечего и приставать к нему, думал мистер Бантинг.

Воспоминания о былых схватках с Вентнором проносились в его уме, пока он путешествовал от прилавка к прилавку, держа в руке дощечку, к которой кнопкой был приколот список заказов. Время от времени он делал записи и проводил под каждой жирную черту. В глубине его сознания, как основная тема в музыкальном произведении, настойчиво повторялась мысль, что Вентнор исчез, а Джордж Бантинг остался. Основа космоса — моральное начало. Добродетель торжествует. Да, в жизни не все плохо, а самое лучшее то, что настоящий добротный материал в конце концов всегда возьмет свое. Качество решает все. Долото из дорогой шеффильдской стали не залеживается на полке, покрываясь ржавчиной, оно остается добротным и надежным при любых обстоятельствах; оно придаст уверенность руке мастера. Немецкая отвертка была для мистера Бантинга красноречивым доказательством; «заграничное» в его устах всегда было синонимом фальши.

Он был в прекрасном расположении духа, и даже желудок работал исправно; сегодня часы текли незаметно. Он всегда выговаривал своим молодым приказчикам, если видел, что они поглядывают на часы, и среди служащих существовало поверие, что в магазине Брокли ни один приказчик, который любит смотреть на часы, не становится заведующим отделом. Но, будучи сам заведующим, мистер Бантинг мог видеть часы сквозь щелку из своего закутка, куда он в настоящий момент и удалился, чтобы заняться разбором бумаг. Холройд переворошил очень много бумаг мистера Бантинга, видимо, собираясь их сжечь, но, должно быть, постеснялся это сделать. Мистер Бантинг извлек из нижнего ящика несколько тетрадей своих старых дневников и перелистал их. В течение многих лет он прилежно вел дневник. Он не помнил, чтобы когда-нибудь перечитывал его потом, — главное удовольствие заключалось в самом процессе записей. А вот сейчас можно установить, что 1 мая 1920 года он посеял двухпенсовый пакетик салата, а 14 мая шел дождь и он забыл зонтик. Так, торжественно освежая в памяти все эти житейские мелочи, он перелистывал поблекшие страницы, чтобы скоротать время и снова вдохнуть воздух тех дней, когда он был еще сравнительно молод. Больше всего интересовали мистера Бантинга записи, относящиеся к детям; одна запись, сделанная в 1923 году, особенно его растрогала, и он долго с волнением глядел на нее, переносясь мысленно в те далекие времена.

«Купил Крису деревянную лошадку, 4 шил. 11 пенс.».

— Да, — пробормотал он и, вытащив из кармана платок, потер кончик носа. Ему пришла в голову мысль, не отнести ли дневник домой к Мэри. Крис был тогда совсем малыш, и мистер Бантинг видел мальчика перед собой, как живого. Деревянную лошадку! Теперь у него самолет!

— Телеграмма! — пискнул мальчишка-рассыльный, без стука, входя прямо в закуток и, как всегда, тараща глаза с очень нахальным, по мнению мистера Бантинга, видом. Он уничтожающе посмотрел на мальчишку; он никогда не мог понять, была ли эта вечная улыбка природным недостатком или проявлением непочтительности.

— Так я и думал, —

пробормотал он, читая телеграмму. Мак-Колл из Элджина желал знать, когда, наконец, получит он свои печи и получит ли вообще. В эту минуту Тернер как раз упаковывал злосчастные печи. Конечно, Мак-Колл из Элджина не мог этого знать, но все же, по мнению мистера Бантинга, тон его телеграммы был слишком уж безапелляционен, далеко выходя за рамки неизбежной безапелляционности телеграфного стиля.

— Мистер Бикертон сказал, чтобы вы послали телеграмму, когда отправите печи; только я не могу ее отнести, я сейчас занят, снимаю копии с писем.

Мистер Бантинг кивнул, не удостоив этого юнца чести слышать его голос, и большим пальцем указал ему на дверь.

Послюнив карандаш, он принялся составлять ответ Мак-Коллу. Ему хотелось умилостивить заказчика и вместе с тем слегка вправить ему мозги, но единственная телеграмма, которая удовлетворительно выполняла обе задачи и в то же время не была лишена всякого смысла, обошлась бы фирме Брокли по меньшей мере в три шиллинга. Так как привычка мистера Бантинга к экономии заставляла его так же ревниво, относиться к служебным расходам, как к своим собственным, он составлял все новые и новые варианты, и каждый новый вариант нравился ему еще меньше, чем предыдущий. Все же он продолжал делать замены и сокращения, чем дальше, тем все больше изумляясь, что такое простое дело оказалось столь трудным. Он был всецело поглощен этим занятием, как вдруг страшный грохот прокатился по всему зданию Брокли от подвала до чердака. Стол задрожал, табурет под мистером Бантингом заходил ходуном, и перегородка затрепетала, словно бумажная. Когда грохот затих, он услышал вой сирены и почти в ту же секунду еще два взрыва, которые потрясли здание с такой силой, что пол закачался у него под ногами.

Испуганный, он выскочил, из-за перегородки и, озираясь по сторонам, устремился к подвалу. Все спешили туда же. Он услышал дробный стук каблуков по деревянной лестнице вверху и глухой топот шагов на каменных ступеньках подвала. Мистера Бантинга и самого подмывало пуститься бегом, но он удержался. Бомбы уже упали, значит, спешить нечего, это он понимал, тем не менее он совсем запыхался, когда добрался до подвала.

Тяжело опустившись на ящик, он поглядел на потолок. Конечно, в подвале безопасней, но тоже не совсем. При прямом попадании здесь еще хуже. Завалит целой тонной обломков. Мистеру Бантингу было не по себе, и он посмотрел на своих товарищей, стараясь скрыть страх.

— А сейчас что это за грохот, Джо?

— Пушки — зенитная артиллерия. Над городом много самолетов. И наши, должно быть, тоже.

— Это хорошо! — одобрил он и подумал о Крисе. Ведь его отряд — один из тех, что защищают Лондон; очень возможно, что он сейчас там, наверху, в смертельной схватке с врагом, — своей первой схватке, быть может. Ничего ведь толком не знаешь; от этих мальчишек ничего не добьешься, они взяли себе за правило ни о чем не рассказывать.

Он мысленно подбадривал Криса, с гордостью перебирая в уме все его достоинства У Криса есть голова на плечах, и выдержка есть, и присутствие духа. Если он сейчас там наверху, — мистер Бантинг отчетливо представлял его себе, улыбающегося, с нахмуренными бровями, целиком поглощенного своей трудной задачей. Крис всякое дело умеет доводить до конца, он будет терпеливо, настойчиво подкрадываться к намеченной им жертве и потом ринется на нее в подходящую минуту. Из-за облака, скорей всего, подумал мистер Бантинг. Как снег на голову.

— Хорошо! — повторил он, чувствуя, как бьется у него сердце. — Наши, я думаю, собьют их. Собьют их всех к чорту! Ого! Старый моряк и его супруга!

Мистер и миссис Бикертон спускались по лестнице так спокойно, как будто бомбардировщики уже улетели и опасность миновала. Директор неторопливо обвел всех присутствующих взглядом холодных голубых глаз и спросил.

— Господа заведующие отделами, все ваши служащие здесь?

Услышав со всех сторон успокоительные заверения, он сложил руки за спиной и остановился несколько поодаль с таким видом, словно пребывание в подвале хоть и роняло его достоинство, но отнюдь не могло заставить его позабыть о нем. Миссис Бикертон сидела на стуле, скрестив маленькие ножки на каменном полу, сложив на коленях затянутые в перчатки руки. Она все еще была хороша собой; даже когда губы не улыбались, в глазах ее мелькала тень улыбки, словно все люди, с которыми она встречалась, были ей приятны. Так же, как ее супруг, она умела сохранять спокойствие и держалась очень непринужденно.