Мистер Фокс и четырехлапый купидон
Шрифт:
Адам тянет поводок Мышонка из моей руки и бросает его на пол. Мышонок, ведомый своим собачьими инстинктами, отходит на несколько футов и укладывается на полу, игнорируя нас. Бросаю на него убийственный взгляд. А что если появится настоящая опасность, Мышонок? Что ж ты за собака такая?
Я делаю шаг влево, затем снова влево, думая, что мне удастся перехитрить Адама, но он хватает меня за плечи и прижимает спиной к двери. Я застряла между жестким материалом и твердым телом. Буквально. Бедро Адама вжимается между моих
— Я сказал тебе, что не хотел отношений, — говорит Адам, его ладони вжимаются в мои плечи достаточно, чтобы я перестала думать о том, как разорвать его хватку.
— Сказал, — выплевываю я, — а затем продолжил беспрестанно флиртовать со мной. Извини, если твои сигналы взяли на заметку! Обычно парни, незаинтересованные в свиданиях, не глазеют так, словно меня полили шоколадом!
Его брови нахмуриваются в смятении.
— Что?
— Ничего. Уфф, — я пытаюсь освободиться, но все без толку. Мне стоит позаниматься «Йогой для усердных» месяцами, и может, тогда у меня появится сила вырваться. — Просто отпусти меня, чтобы я могла спасти остатки своего достоинства.
Кого я обманываю? От него ничего не осталось. В этом спортзале остались его последние крохи. Я с таким же успехом могу зайти в местный салон красоты и попросить сделать мне прическу «Лори», потому что для меня больше нет надежды.
— Мне плохо, — говорит он, наклоняясь ближе.
«Тебе и должно, — хочется сказать мне. — Ты заставил меня запасть на тебя. Зачем тебе это понадобилось?».
Вместо ответа я отворачиваюсь и монотонным голосом произношу:
— Ты делаешь мне больно.
Думаю, это будет концом. Ни один парень не захочет сделать девушке больно, уважение к женщине выгравировано в их мозгах двадцать первого столетия. Было бы сказано, но Адам даже не шевелится. Хуже — он начинает спорить. Его, наверное, вырастили волки — поэтому он и захотел стать ветеринаром.
— Нет, я не делаю тебе больно. Я едва тебя удерживаю.
— У меня слабые запястья.
Он смеется.
СМЕЕТСЯ.
Я дергаю головой назад и смотрю на него.
— Ты удерживаешь меня против моей воли. Думаю, это называется нападение.
Его взгляд падает на мои губы
— Нападение?
Чувство такое словно я только что подкинула ему гениальную идею. Он приближается на пару дюймов ближе, и запах его геля для душа пытает меня.
— Почему ты так смотришь на меня? Ты не готов к отношениям, забыл?
Адам кивает.
— Знаю.
Он все еще изучает мои губы, и в его зеленых глазах появляется искорка, затем огонь… затем похоть.
— Адам? — произношу я дрожащим голосом.
— Я собираюсь поцеловать тебя, —
— Не смей! — шиплю я. — Адам Фокс, НЕ СМЕЙ, ни при каких обстоятельствах…
Он буквально съедает остаток моего предложения своими губами на моих.
Целует меня, и на секунду или две я отказываюсь подчиняться. Он может двигать своим губами сколько хочет. Может сжимать мои запястья сильнее и держать меня в заложниках, но я не подыграю, не тогда, когда он захватывает мою нижнюю губу зубами и прикусывает ее так нежно. Ну, может, тогда… но я стону и целую его в ответ только, потому что это естественная реакция. Любой сделал бы также, правда.
Я уступаю ему, и он забирает весь контроль. Пробегает языком по моему рту, требуя впустить его, и я раскрываю губы него, потому что бессильна. Меня никогда прежде так не целовали.
Одной рукой Адам отпускает мое запястье, чтобы сжать мою талию пальцами. Он притягивает меня к себе, и я запускаю руку в его волосы, наконец-то давая волю своим пальцам в его шелковистых прядях, на которые глазела последние несколько недель.
Они короткие и мягкие, за них легко можно потянуть. Адам наклоняет голову, углубляя поцелуй. Звучат стоны и следуют толчки, но что хуже всего, их инициатор не он.
Вскоре между нашими телами не остается ни миллиметра. Его нога все еще между моих, и мы двигаем бедрами, пытаясь стереть их в порошок. Я чувствую жар. Думаю, мои колени подогнулись бы, если бы Адам меня не поддержал. Это нужно остановить, но я спускаюсь пальцами вниз по его шее и держусь за него, будто за свою жизнь.
— Мэделин, — стонет он в мои губы.
Думаю, у меня случился мини-оргазм только от того, как он произнес мое имя, словно сам распадается на части.
Возьми меня. Забери меня и покончи с этим.
Его рука дрожит на моей талии, он проводит ладонью по моему телу, по животу, затем по груди, медленно… болезненно. Я содрогаюсь, и Адам снова это делает, в этот раз медленнее, чем в первый. Мурашки появляются на месте его прикосновения, и я рада, что одежда прячет мою голую кожу от его ладони. Если бы он прикоснулся ко мне, кожа к коже, думаю, я сделала бы что-то неловкое, например, разрыдалась.
Его губы покидают мой рот и опускаются ниже по челюсти к шее. Голова откидывается назад к двери — той самой, через которую я собиралась упорхнуть всего несколько мгновений назад — и я крепко зажмуриваю глаза.
— Да, — вздыхаю я, когда его рот опускается ниже, и он целует мою грудь через одежду.
Мы настолько близко к точке невозврата у твердой металлической двери, когда в спортзале раздается пронзительный свист. Мы отскакиваем друг от друга. Я распахиваю глаза и замечаю тренера среднего возраста, стоящего в дверном проеме с противоположной стороны спортзала. У него волейбольный мяч в одной руке и свисток в другой — свиток, в который он до сих пор свистит со всей силы.