Мистер Ивнинг
Шрифт:
Мерта старалась держать себя в руках, но вдобавок раскалывалась голова.
— Хочешь земляничного джема? — спросила Мерта под звуки гармоники.
— Чего? — крикнул он.
— Земляничного джема, — повторила она в некотором смущении.
— Зачем? — Гиббс в нетерпении положил гармонику.
— Мне вдруг так захотелось, я пошла и приготовила. Он уже настоялся, можно есть.
В ее старом сером лице было столько отчаянья, что Гиббс согласился.
— А еще я сварила свежий кофе, —
— Я уже выпил, спасибо. Принеси только джема.
— Спиро всегда угощает тебя кофе? — спросила она с горечью, которая непроизвольно подступила, пока они стояли на кухне.
— Не знаю, — отрезал он.
— А я-то думала, вы каждый вечер видитесь, — сказала Мерта с напускной беспечностью.
— Я никогда не слежу, чем он угощает, — громко и равнодушно произнес Гиббс.
— Тебе большую или маленькую тарелку? — с нажимом спросила она.
— Маленькую, черт возьми.
— Гиббс! — вскрикнула она, но затем спохватилась: — Маленькую — так маленькую, дорогой.
— Ты что-то хочешь сказать, но постоянно себя одергиваешь! — рявкнул он и, забрав у нее тарелку джема, с грохотом поставил на покрытый клеенкой крошечный кухонный столик.
— Гиббс, только давай не ссориться, у мамы сегодня жутко болит голова.
— Ну, так ложись спать, — сказал он громовым голосом.
— Может, и лягу, — тихо ответила она, села и начала есть джем прямо из миски. Она съела почти всю красную и тугую, как резина, пародию на земляничный джем, торопливыми глотками выпила кофе со сгущенкой.
— Спенс изводил меня весь вечер, — сказала она. — Твердил, что мне было бы веселее, найди я себе мужика!
Она рассмеялась, но Гиббс никак не отреагировал.
— Я знаю, что ничего не могу предложить мужчине. Нужно смотреть правде в глаза.
— Зачем ты так говоришь: «Нужно смотреть правде в глаза»? — оборвал ее Гиббс.
— Разве это неграмотно? — удивилась она и вынула ложку изо рта.
— Любой мудак может сказать: «Нужно смотреть правде в глаза».
— Зато ты у нас выражаешься очень культурно, — парировала она.
— Ага, нужно смотреть правде в глаза, — сказал он глуховато, достал из кармана гармонику, взглянул на нее и бесшумно положил на клеенку.
— Мне всегда хотелось, Гиббс, чтобы у тебя все было хорошо. Я старалась с самого твоего детства. Но без отца, и со всем этим…
— Ма, мы же сто тысяч раз обсуждали. Неужели нельзя забыть, что я рос без отца, а ты всю жизнь ишачила, чтобы наверстать упущенное?
— И то правда, давай все забудем. Господи, а я весь джем слопала, — весело сказала она.
— Ага, я заметил.
— Но я хочу жить только для тебя, — снова сказала она страстно, думая лишь о своих чувствах, и протянула
Он уставился на нее. Она плакала.
— Я не могла ничего тебе дать. Знаю, таких, как я, друзьям не показывают.
— Ма, черт возьми.
— Не ругайся, — перебила она. — Может, я и неграмотная, и по-английски говорю неправильно, но я не богохульница и тебя никогда этому не учила. Так-то вот, — она достала носовой платок и вытерла глаза, отчего они показались еще более старыми и уставшими.
— Ма, — он опять взял гармонику, — нет у меня никаких друзей.
— Нет? — усмехнувшись, переспросила она, а затем, перестав плакать и вникнув в смысл фразы, снова властно спросила: — Что значит «нет»?
— То и значит, ма. Нет у меня никаких друзей.
— Ну, может, Спиро.
— Ох уж этот гречонок. Опять к нему вернулись.
— А откуда им, по-твоему, взяться — друзьям-то?…
— Разве ты не ходишь в колледж, как все остальные? — выпалила она скороговоркой. — Неужто мы не стараемся, Гиббс?
— Не кипятись. Мне все равно, потому что друзей у меня нет. И я ничем тебя не попрекаю.
— Ты ходишь в колледж, и у тебя должны быть друзья. Разве не так?
— Слушай, черт возьми, ходить в колледж и заводить друзей — не одно и то же. Особенно для такого парня, как я…
— А что с тобой не так? Ты же симпатичный, красивый мальчик.
— Ма, черт.
— Немудрено, что этот грек тебя рисует. Ты ведь красавчик.
— Да не в том дело, — сказал он с тоской. — Спиро просто нужно кого-то нарисовать.
— Не понимаю, почему у тебя нет друзей. Ведь все при тебе: внешность, ум, ты можешь говорить и вести себя благородно, если захочешь…
— В этом колледже надо быть богатым. А родители должны быть.
— Так вот в чем дело? — она внезапно побелела и взглянула ему прямо в лицо.
— Ма, я не имел в виду тебя. Я сказал это вовсе не для того, чтоб тебе.
— Тихо, молчи.
— А может, все-таки лучше об этом поговорить, ма?
— Я ничего не в силах изменить. Что было, то было — прошлого не воротишь. Может, я и согрешила, перед тем как ты появился на свет, Гиббс.
— Ма, умоляю, речь не о тебе.
— Я стояла за тебя горой, Гиббс, — словно давая показания перед глухим судьей, тараторила она. — Ты не вправе этого отрицать.
Она уставилась на него, как полоумная.
— Хотелось бы мне посмотреть, как эти богатейки со своими жирными холеными муженьками делают ту же работу, что и я, — теперь она уже не могла остановиться: с губ сами собой слетали слова, обычно приберегаемые для долгих, бессонных, полных ненависти ночей.
Она быстро встала, будто собираясь выйти из комнаты.