Мистерия

Сницарь Дарья

Лиза сварила яйца и оставила нетронутыми на плите: будет хоть еда для Жени. В её чувствах к диковатому, растущему как сорняк брату было больше жалости, чем сестринской любви. Она знала, каково ему, но не могла ничем помочь.

Потом Лиза вышла на балкон. Второй этаж кооперативки (то есть дома, построенного в советское время на деньги будущих жильцов) располагался невысоко над землёй, и за высаженными в ряд тополями почти не проглядывались балконы Лёши и Димы в пятиэтажке напротив. Скорее всего, после пикника оба отсыпались.

Она села на табуретку и взяла в руки

телефон. Как ни странно, утром ей уже звонили – в списке был один пропущенный от Лёши. Лиза нахмурилась, ожидая, пока на той стороне дороги возьмут трубку.

– Звонил?

– Да, думал, ты не спишь.

– Так и есть. Женёк дрыхнет. – Она посмотрела вглубь комнаты сквозь стеклянную дверь, чтобы убедиться, что брат ещё не проснулся, – бабушка на работе, я одна тут маюсь.

– Помнишь вчерашнюю монету? Хочу выяснить, откуда она взялась. – Судя по бодрому голосу, Лёша проснулся пару часов назад. – Сходишь со мной?

Узнав, что он собирается в городскую библиотеку, Лиза чуть не упала с табуретки.

– Ой, да брось, у твоих соседей ведь вайфай без пароля, в чём проблема?

– В интернете я уже смотрел, инфы мало. По местным монетам надо в книгах искать.

Предложи ей подобную затею кто другой, она сразу бы отказалась и к тому же высказала бы всё, что думает о библиотеках. Но Лёше она отказывать не умела и не хотела.

– Ладно. Приходи к подъезду, сейчас оденусь. Я быстро.

Лиза подобрала шорты к единственной отглаженной майке и заплела из своего длинного каре косичку. Ах, если бы у неё был тот золотой гребень! Но что уж говорить…

В подъезде пахло кошками; она шла, наморщив нос и зажмурившись, потому на крыльце чуть не налетела на Лёшу.

– Ты долго. – Встав, он стал переминаться с ноги на ногу. – Надо же, причесалась.

– Почаще тебя причёсываюсь. – Лиза взъерошила его светлые, цвета выгоревшей травы, волосы.

– Сравниваешь себя с парнем, дожили. – Лёша покачал головой. – Пошли.

Не успели они дойти до мусорки на углу дома, как послышался знакомый колокольчик и во двор въехал молоковоз. Из подъездов, как по команде, высыпали местные, с бидонами и банками наперевес. При виде цистерны Лизе очень живо вспомнился вкус домашней брынзы – это давал о себе знать утренний голод. «Скоро я перестану приезжать в Керчь, – подумала она с лёгкой грустью, – но услышав перезвон вдалеке, я наверняка начну искать глазами грузовичок». Мама отсылала их с Женьком на все летние каникулы, сколько бы Лиза ни просилась обратно в Москву. В августе все знакомые уезжали, и Керчь превращалась в настоящее болото. «И всё-таки однажды, когда я буду далеко отсюда, я, наверное, смогу по ней скучать».

Перед гаражами они с Лёшей свернули к двенадцатой школе и вышли на тропинку, ведущую мимо заросшего пруда к району «Марат» на холме. Тяжёлый рогоз стоял плотно, как спички в коробке, а на воде дремали утки.

– Неплохо вчера погуляли, – решила начать разговор Лиза. – Нога как, не беспокоит?

– Всё окей. Что меня беспокоит, так это монета.

– Думаешь, она дорогая?

Лиза застеснялась собственного вопроса. Лёша,

бывало, ругал её за то, что она неровно дышит к деньгам.

– Надеюсь, сегодня узнаем.

Оказавшись в жилых кварталах, они шли молча. Друг обдумывал что-то своё, а Лиза была ещё слишком сонной, чтобы придавать этому значение.

– Мой отец, – заговорил Лёша, когда они проходили мимо многоэтажного корпуса отеля «Меридиан», – тащится по нумизматике. Ну и я немного.

В голове Лизы вспыхнуло воспоминание: добрая сотня монет, лежащих на стеклянных полках серванта в Лёшиной квартире. Семейный клад, поразивший её в первый визит, на третий-четвёртый раз слился с обстановкой. Если бы Лёша не напомнил, она бы никогда не провела параллели.

– Что твой отец этим интересуется, я знала, а про себя ты никогда не говорил.

– Да не о чем говорить, я мало в этом разбираюсь. Но благодаря универу знаю кое-какие фишки по химии и помогаю ему начищать коллекцию.

– Геодезистов этому учат?

– Так, по мелочи.

– И ты уже видел такую монету?

– Нет, эта слишком старая. Мы собираем… То есть отец собирает в основном советские, есть несколько царских. А такую монету я видел лишь раз.

– Видел? Значит, знаешь, откуда она?

– Не совсем.

Лёше сказал, что ему не нравится идти вдоль оживлённой дороги, потому они свернули во дворы. Здесь тоже лежали бетонные плиты, и это воскресило в памяти Лизы вчерашнюю ночь. На склоне горы Митридат слободка будто бы продолжалась, а из окна одного из белёных домов за ними могла следить та самая незнакомка.

Лиза шла молча, ожидая, пока Лёша снова заговорит, так как знала: того, кто привык взвешивать каждое слово, торопить бесполезно.

В конце одного из проулков, как мачта затонувшего корабля, торчал деревянный столб, и клоки зелени свисали с него, словно рваные паруса.

– Никак не соображу, что же я видел. Когда мы заглянули в тот дом, там была куча барахла. Украшения, старая рамка, всё в пыли, и на углу стола – эта монета. Ты её видела?

– Если честно, не обратила внимания.

Лиза мало что запомнила из-за испуга. На фоне роскошного гребня и прочих золотых безделушек монета могла легко затеряться.

– Странно. Разве ты не из-за вещей туда пошла?

Строгий взгляд его голубых глаз пронизывал нутро, как рентгеновские лучи. Мысль о том, что в эту секунду он думал о ней плохо, была горькой. Лиза фыркнула с видом уязвлённого достоинства, хотя понимала, что её реакция безнадёжно запоздала, и даже менее чуткий Дима не поверил бы сейчас в её искренность.

– Ладно, извини, – сдался Лёша. – Мне нравится нумизматика, потому меня зацепила именно монета. Она, конечно, лежала далеко, но я точно разглядел льва на реверсе.

Они замедлили шаг у стены одного из домов-развалин и ради любопытства заглянули в окна: за ними начинались руины, оплетённые кружевом травы. От постройки остался один фасад и тёмно-зелёные гаражные ворота.

– Может, монеты часто попадаются на Бочарке, а раз девушка там живёт, то, естественно, у неё их много.

– Может. Но я почти уверен, монета – та самая.